Радужная вдова - стр. 63
– Выдумщица ты, Саша, – смеялась Наталия, – в Каспийском море нет дельфинов.
– Я и не говорю, что это был дельфин. Это была особенная рыба.
– Может, это был тюлень?
– Сама ты тюлень! Я же говорю – это моя рыба. Она плавает где-то там, в голубой бездне, и когда-нибудь принесет мне удачу. Как однажды спасла меня! Понимаешь? Принесет мне весь мир. Это – моя рыба.
Правда, Наталия Смирнова уточнила, что подобные заявления Александра делала лишь под кайфом.
– Она была наркоманкой? – спросил Прима.
– Э-э, мы так не договаривались, – возразила Наталия. – Я это рассказала, чтоб вы знали – иногда она говорила странности, но только связанные с этой рыбой. Понимаете? Чтобы с этим вопросом не осталось неясностей. Больше ничего. А так – в основном мы с ней болтали, когда оставались одни. Знаете – изливали друг другу душу. Плакались в жилетку.
В принципе, несмотря на деспотичную бабушку и пьющего отца, Сашино детство можно было считать нормальным, даже счастливым. Если бы в двенадцать лет не произошло событие, отравившее это детство. Деспотичной бабы Мани уже полгода как не было, и отец совсем начал сходить с катушек. Меж тем он все еще пытался заботиться о дочери, был с ней ласков и по-прежнему олицетворял для Саши хоть и падшее, но божество.
В тот вечер – предыдущие несколько дней отец пил – он, видимо, впервые понял, что его дочь превратится в будущем в ослепительную красавицу. Никто не знает, что произошло в его душе, когда он пришел в ванную комнату – они все еще помогали мыть друг другу спину. Пап, потри спинку! Ой, пап, не щекоти! Потри между лопатками, я не достаю. И папа потер. Возможно, его руки дрожали и дыхание было неровным, Саша этого не знала. Очень быстро он перестал мыть дочери спину.
«Сейчас мы помоем нашей девочке попку» – эту фразу Саша запомнила на всю свою такую недлинную жизнь.
Саша сначала ничего не поняла. А потом ей было очень приятно. Когда отец гладил ее там, где она еще сама себя не гладила. Ой, папа, как приятно! Еще! Хочу еще, папа! А потом что-то обожгло ее, что-то невыносимо огромное вдавилось в ее тело, и девочка испуганно закричала. Видимо, и отец испугался, потому что это прекратилось. Саша вся сжалась, не понимая, что с ней только что сделали, а отец говорил: «Нет-нет, не бойся, дочка, потерпи, больше больно не будет».
С того дня падшее божество начало превращаться в спивающееся ничтожество. И больше не осталось в ее жизни людей, которых бы Саша слушалась, уважала и хотела любить. Быть может, кроме «настоящей бабушки». Но та была далеко, в Дербенте, а Саша жила здесь. И однажды днем Саша привела домой одноклассника и отдалась ему в постели отца. Это была месть отцу. Он глядел на них с фотографии на стене. Саша разбила эту фотографию, и ей действительно стало легче. Это был такой возраст… ненависть… Словом, Саша часто и на полном серьезе задумывалась тогда о самоубийстве. И быть может, нищета, вернее, желание выбраться спасло ее. Дальше в этой мозаике Сашиной жизни, составленной ее лучшей подругой, следовал эпизод с Борисом Красильниковым, в которого Саша влюбилась до беспамятства. У него были легкая походка, дерзкий взгляд, малиновый пиджак и одна из первых в Батайске иномарок. Любовником он был средним, так как баловался наркотой, но к тому моменту Александра еще не знала настоящих любовников, и Боря стал для нее богом, заняв пьедестал, с которого в семейной катастрофе был низвергнут отец. Только почему-то эта белая рыба из голубой бездны все не показывалась: лаской и уговорами Боря Красильников стал первым Сашиным сутенером. Девчонка-соплячка. Вокзал, водители-дальнобойщики с трассы Ростов – Баку.