Радужная топь. Ведьма - стр. 23
Темные, тревожные, страшные мысли бродили в уме князя. Затянули все, словно темные облака. А под утро сгустились в груди в тяжкую решимость. Едва выступил над дальним лесом алый край солнца, князь поднялся, кликнул мальчишку. Тот сонно принялся рассказывать господину о том, что гости, мол, со двора уже поехали, но князь не стал слушать. Ну их к радугам, гостей этих, убрались – и ладно. Хоть к Безносой. Князь наскоро умылся и велел вызвать к себе Юрека.
Тот выслушал приказ с опущенной головой. И потому не видел князь, как зажглась в глазах палочника мстительная радость.
– Да помни, живого привези, – бросил напоследок Казимеж. – Уморишь мануса, Юрек, шкуру спущу. И мужичков твоих не обойду. А если сделаешь все как надо – князь Бяломястовский благодарить умеет.
Юрек скрылся в утренней мгле.
Осторожно, крадучись. Чтоб ни единой хрустнувшей веточкой не выдать себя.
Горло перехватило. В ушах клокотало расходившееся от страха сердце. В животе ныло от голода и тревоги, но ноги, казалось, сами несли вперед. Только б не заметили.
Пятеро в темных плащах без гербов.
Под ногой треснула ветка, и Агнешка тотчас съежилась, прижалась к земле, пока светлые тонкие лучи обшаривали лес. Нити света распались на поисковые огоньки, но и те, покружившись над самой головой девушки, полетели прочь, к отряду, не заметив преследовательницы. Что велели им искать? Какого врага? Едва ли растрепанную маленькую лисичку, босую, в оборванной рубашке, съехавшей набок косынке, с заплаканным и грязным лицом.
Только глаза выдавали в недавней жертве идущую по следу – в их серой глубине за пеленой страха и тревоги затаилась злость.
Горло вырвет…
Без магии…
Не приведи Землица…
Да только разве заметят огоньки в темноте под сводом перепутанных чернильных веток тьму, растущую в сердце? Куда им. Мимо пролетят, помашут стрекозиными крылышками. А глаза Агнешка на всякий случай закрыла, зажмурила до разноцветных мух – чтоб уж наверняка. И у палочников огоньки по глазам читают.
Светлячки-соглядатаи построились в лучи. Золотистые нити растаяли. Встревоженные ночными шорохами палочники опустили посохи, заговорили.
– Ну, пуганая ворона, – стараясь за смехом скрыть робость, бросил кто-то из них. – Кто в такую пору может здесь быть? Ну, пробежал заяц, птичка спорхнула, а уж вы за посохи… Вы б так суетились, когда молодчика этого брали, глядишь, и Манек ехал бы верхом, а не в повозке.
– Ведь то брат мой, – засопел, а потом и всхлипнул другой. – Как к матери на глаза, когда Манека…
– Хватит, – прервал его причитания тяжелый властный голос. – Манек от змеи и паскуды родную землю избавил, за то и смерть принял… А уж с этим отродьем… Черный князь лучше нашего разберется, вымотает потаскуну кишочки…