Радужная Топь - стр. 4
Значит, кипяченой воды и чистого белья ей не дождаться.
Агнешка быстро огляделась, надеясь увидеть хоть что-нибудь, что могло бы послужить полотенцем, раздраженно помянула лесное лихо и радужную топь и принялась стаскивать с себя верхние юбки и рвать их на лоскуты.
Оставшаяся в одной длинной рубашке, она тщательно вымыла руки, насухо вытерла их и щедро смазала тем же жиром, который до этого наносила на бедра и живот роженицы. Заглянула мельничихе в лицо, проверяя, подействовал ли настой. Присела возле нее на колени.
– Маменька, помоги! Ведь коли она умрет – и мне по белу свету не ходить…
И Агнешка, сжав челюсти, чтобы не подпустить к горлу скрутивший все в животе страх, ввела одну руку, сложив ее лодочкой, тем путем, где – как надеялась – скоро пройдет наследник деревенской мельницы.
Роженица выгнулась и застонала жалобно и протяжно. От стона Агнешка вздрогнула всем телом, но руки ее, уверенные и опытные, продолжали двигаться так, как надо. Когда кисть правой скрылась в родовых путях, левая рука, положенная на живот женщины, отыскала дно матки.
Словно повинуясь одному только инстинкту, а не испуганному и усталому мозгу маленькой лекарки, правая рука двинулась вдоль бока младенчика. Пальцы осторожно обхватили маленькую ножку: большой – под колено, остальные – нежно, но крепко – за голень. И облегченно выдохнула, когда захваченная ножка пошла вниз. Агнешка осторожно захватила и вторую, обе показались наружу. Вышли до колена.
Здоровая, крепкая природа брала свое – роды пошли сами, а обессилевшая от волнения и жары Агнешка лишь направляла их.
Уложила новорожденного на белый лоскут юбки. Пережала пальцами пуповину, покуда не стихло пульсирующее биение крови. Перевязала. Приняла послед.
Словно отозвавшись на крик ребенка, из лесу выскочила Маришка с ведром воды и небольшим деревянным корытцем, полным новины.
Агнешка радостно улыбнулась ей, предчувствуя, что сейчас можно будет передать девчонке здоровенького, истошно пищащего новорожденного и заняться измученной родами мельничихой.
Вслед за Маришкой из-под прикрытия густого подлеска как горох высыпали бабы, видно, до конца не верившие в то, что маленькая травница в силах сделать то, что не удалось бабке Лампее. Приковыляла и сама старая ворожея, отдуваясь и бормоча под нос, но Агнешка улыбнулась ей самой доброй и открытой улыбкой – лишь бы деревенская колдунья поняла, что рознь забыта, прошлого никто не вспомнит, а она – Агнешка – ей не враг.
Полуденный жар туманил голову, а глаза медленно заволакивало матовой горячей пеленой. Агнешка, не вставая с колен, отползла от уснувшей и улыбавшейся во сне роженицы и передала ее в руки порозовевшей от удовольствия Лампее, которая тотчас скликала добровольцев, согласных вновь перенести женщину на остывающий валун. Старуха завыла и заухала, призывая свою магию. Припадая к валуну, валясь на горячий песок, она выкрикивала врачующие заклинания.