Радужная Топь - стр. 112

И Агнешка, сурово сжав губы, принесла из кухни горшочек, резко пахнувший прелой травой, взяла руки Илария в свои ладони и принялась разматывать новину.

– Повязку пора менять. Не побоишься смотреть, княжий манус?

Иларий качнул головой, откидываясь на своей жесткой постели. Агнешка сняла повязки, зачерпнула горстью зеленоватую мазь из горшочка и щедро покрыла ею ладони мануса.

– Зачем… – словно сам еще не решив, что хотел узнать, спросил Иларий.

– Чтоб шрамов не осталось, – отозвалась Агнешка.

– Зачем… спасла?

– Или ты забыл, я твоя должница, княжий манус, – без улыбки проговорила травница. – Вот и сочлись. Одна малость осталась – на ноги тебя поставить. А там вольному воля и дорожка во все стороны.

Иларий закрыл глаза, и Агнешка тревожно глядела на его сурово сведенные брови и сжатые губы – больно, знать.

– Где мы? – не открывая глаз, спросил манус.

– Заболотное, на самой кромке Бялого, – ласково сказала Агнешка. Гнев ушел, а радость, затеплившаяся в сердце в тот момент, как Иларий открыл глаза, разрослась, окрепла, так что тепло разлилось по рукам, а в самом нутре стало жарко. Бледный и злой, он все-таки был жив. Безносая отступила от изголовья, вышла прочь, только половица скрипнула у двери. А может, это бродит по комнате старый проныра-словник.

Вспомнив о Болюсе, Агнешка тронула мануса за плечо, прижала палец к губам, потом откинула занавеску на двери и позвала:

– Спишь ли, батюшка?

– Сплю, матушка, – покорно отозвался словник. – Знать, проснулся хворый?

– Проснулся, батюшка, – стараясь говорить ровно и спокойно, отозвалась лекарка. – Так что уж ты, добрый странник, отдохни, да и в путь пускайся. Много дела будет, дедушка, не до гостей мне нынче…

Но ушлый старик не желал сдаваться без боя. Агнешка услышала, как скрипнула скамья. И почти тотчас круглая плешивая голова словника возникла из темноты в узкой прорехе между занавеской и дверным косяком.

– Ты что-то говорила, матушка, о плащах без гербов, али мне послышалось?

– Послышалось, – в тысячный раз досадуя на то, что впустила пройдоху в дом, отозвалась травница, – померещилось спросонья…

– Еще, хозяюшка, вздумалось мне со сна в окошечки выглянуть, – задумчиво заметил словник. – И померещились там чужаки. В одном росту, будто на двоих отмерили. Вот и думаю, грезится, знать. Да решил, матушке сказать бы надо…

Агнешка вскочила, осторожно отодвинула занавеску и выглянула во двор. Иларий следил за нею широко распахнутыми глазами, так и не решаясь произнести хоть слово.

Наконец девушка повернулась к нему и едва заметно кивнула.