Радужная пандемия - стр. 6
Вышла из-за стола, направилась в сторону туалета. Сжала трубку крепче, чтобы не выронить из моментально вспотевшей ладони, набрала номер непослушными дрожащими пальцами. Вместо гудка из трубки полилась весёлая, зажигательная музыка. Музыка, под которую мы с Вадимом так лихо отплясывали на пляжной дискотеке, под чёрным куполом неба, под колдовским жёлтым оком луны. Оглушительно пахло морем, нагретым после дневного зноя асфальтом и дымящимся на мангале шашлыком. Как же счастливы мы были тогда! Как влюблены друг в друга! И даже мамина обида, её демонстративное молчание не могли омрачить наше счастье, солнечное, молодое, живое. Но, наверное, в жизни за всё нужно платить, за каждую улыбку Фортуны, за каждую минуту счастья, за каждый солнечный луч.
После этой поездки в наших отношениях с Вадимом что-то поменялось. Да, мы по-прежнему встречались в небольшой квартирке на десятом этаже, посещали театры и кино в неизменной компании моей мамы, болтали по телефону каждый вечер, но мне казалось, что между нами растёт стена, пока тонкая, но с каждым днём становящаяся всё плотнее. Что-то тревожило, угнетало Вадима, и я это ощущала. Задавала вопросы, пытаясь докопаться до причины странного состояния своего парня, но тот лишь огрызался, отмахивался, ссылался на загруженность на работе. Я делала вид, что верю, называла себя кликушей и паникёршей, но ощущение какой-то неправильности не покидало.
И вот вчера случилось то, чего я в тайне боялась.
Я сидела на старом диване. Вадим курил, выпуская седые струйки дыма во влажную синь поздней осени. Клокотал лифт за стеной, за окном просигналила чья-то машина. И внезапно мне показалось, что эту маленькую квартирку со старым диванчиком, скрипучими половицами, громоздким сервантом, доставшимся Вадиму в наследство от бабушки вместе с квартирой, помпезную люстру под пожелтевшим потолком, обои в пошлый цветочек и пыльные тяжёлые шторы я вижу в последний раз. Ощущение напугало. До мурашек, до слабости во всём теле, до противного комариного писка в ушах.
Затяжка, ещё одна и ещё. Жилистая спина мужчины, обтянутая клетчатой рубашкой, напряглась, как перед броском в бурную реку. Затем, тонкие, аристократические пальцы небрежно бросили окурок в пепельницу, вновь чиркнули зажигалкой, и вместе с дымом, в пропахшую сыростью, бензином и гнилой листвой осеннюю хмарь полетели слова, такие же серые, пустые и горькие, как сигаретный дым.
– Я больше так не могу, Лиз, – выдохнул Вадим. – Надоело, до изжоги, до зубной оскомины. Сколько можно скрывать своё пристрастие к табаку перед твоей мамашей? Ходить на свидания святой троицей, мать, дочь и я в качестве святого духа? В театр с мамой, в кино – с мамой, в парк – с мамой. И даже, свалив от неё к морю, мы так и не смогли избавится от её всевидящего ока. Она же каждый наш шаг, каждое наше действие контролировала. Знала бы ты, как меня бесили эти дурацкие, ежечасные отчёты по скайпу, о том, что ели, когда спать легли, куда ходили. Нудные нравоучения о вреде алкоголя, о важности режима дня, о пользе омлетов. В те дни, мне казалось, что она всегда с нами, и даже в постели нас трое. Кому расскажу – засмеют.