Радужная пандемия - стр. 43

– Сестра!

Сдавленный голос зеленоглазого мужчины рывком выбросил меня из воспоминаний, вернув в неприглядную реальность.

– Таз!

Пациент зажимал рукой рот, по измождённому сероватому лицу бежали крупные капли пота, а в зелёных глазах застыла мука.

Я заметалась по палате в поисках проклятого таза, но он, словно сквозь землю провалился. Ну где же он? Где?

Да вот же он, мерзавец такой, под одним из колченогих стульев.

Я не успела всего на несколько секунд. Мужик свесил голову с кровати и исторг из себя всё, чем его покормили на обед. По палате поплыл гадкий запах кислятины и гнили.

– Чёрт! – завопила я, подавляя рвотный рефлекс. – Я больше так не могу! Лучше трибунал, чем всё это! Я не могу! Не могу! Не могу!

Усталость, головная боль, жажда и желание опорожниться, удерживаемые силой воли, вырвались наружу. Я в ужасе смотрела на бурую зловонную лужу, и отчётливо понимала, что это предел.

Я уселась на пол и зарыдала. Плевать! Плевать на всё и на всех!

– Простите меня! – слышала я мужской голос сквозь собственный вой. Да, голос красивый, мягкий, тёплый, только какое мне до этого дело? Блевотина – есть блевотина, и убирать её придётся мне. А через несколько минут стошнит кого-то ещё, или кто-то обмочится, или начнёт харкать кровью. И не будет всему этому ни конца, ни края. Тяжёлый день, бессонная ночь, и так, пока я не сдохну.

А ведь дома попсовый концерт по телевизору, мягкая кровать, ванна и мамины щи, а ещё чай, ароматный, в фарфоровой чашке со старомодным золотистым ободком. Представив всё это, я взвыла.

– Простите, я не хотел вам доставлять ещё больше хлопот. У вас очень тяжёлая работа, Лиза. Просто так получилось.

От этой бархатной мягкости, от участия, стало ещё жальче себя, и рыдания рванулись из меня с большей силой.

Дверь резко распахнулась. В проёме возникла Ксения. В таком же костюме, как и у меня, но отчего-то, она мне показалась более свежей, более чистой. А может, так оно и было. Прямая осанка, пронзительный, сверлящий взгляд из-под очков.

– Что здесь происходит? – спросила она, пригвождая меня к месту своими глазами- буравчиками. Тон, как всегда властный, твёрдый, не терпящий возражений.

Почему я не такая? Как её воспитывали в детстве? Кем были её родители, сумевшие внушить дочери, что она- королева, в любом месте, в любой одежде, в любой ситуации? Такие, как Ксюша ни где не пропадут, они привыкли получать всё, что им понадобиться. Карьерный рост, уважение, мужчины, готовые пасть к ногам.

– Комарова, я к тебе обращаюсь, дорогуша, – нарочито ласково пропела Ксения. – Ты оглохла, моя милая?