Радужная пандемия - стр. 27
Всё моё лицо, шея и грудь покрыты радужными пятнами, словно кто-то разрисовал меня фломастерами. В центре красный пузырёк, а вокруг него кольца. Каждый охотник желает знать, где сидит фазан! Твою мать! Откуда это?
Наконец, Вадим вскакивает с пола и бьёт меня по щеке. Я успокаиваюсь, щека горит, но разве это боль? Боль внутри, она грызёт лёгкие, она царапает сердце, она сдавливает голову в могучих тисках. С трудом разлепляю губы, непослушные, сухие.
– Вызывай скорую, – выдавливаю я. – Мне плохо.
– Иди на хер! – взвизгивает Вадим. – Убирайся отсюда, шалава! Вон, я сказал!
Мой любимый вновь исчезает, что-то грохочет в прихожей, скрипит дверца антресоли, шуршат какие-то пакеты.
Потом, Вадим возвращается, такой же голый, но в перчатках диэлектриках. Моё слабое тело грубо хватают облачённые в резину руки, стаскивают с дивана, волокут по полу в прихожую. Я с трудом могу понять, что происходит, не сопротивляюсь, просто жду. Если Вадим так делает, значит – так надо. Ведь он меня любит.
Входная дверь открывается, меня швыряют на обшарпанный и оплёванный пол подъезда. На синих стенах похабные надписи, в углу пёстрая груда мусора, мигает тусклая лампочка, дух нечищеного мусоропровода кажется нестерпимым. Следом за мной на пол летит моя одежда. Плачу навзрыд, из горла вырывается слабый сип, я зову Вадима, прошу помочь, прошу воды. Но дверь его квартиры закрывается, щёлкает замок, и я остаюсь одна.
В серую, холодную реальность меня вышвырнуло резко, грубо, и я с трудом соображала, где нахожусь, и почему так холодно. Ветер, ворвавшийся в распахнутое окно яростно трепал шторы, разбросал по полу листы бумаги, некогда лежащие на столе аккуратной стопочкой. Пахло сырой почвой, бензином и ядовитыми выхлопами завода по переработки пластика. Я сидела на линолеуме, растрёпанная, в старой ночной рубашке, ослабшая, с противной испариной на лбу. Осознание сделанного подбиралось вкрадчиво, с коварной медлительностью. А ведь я не хотела, чёрт, не хотела! Просто решила на мгновение стать кем-то другим, ещё раз побыть с ним, чтобы ощутить, чтобы понять, как это происходит, когда без ограничений, без страха, без стыда. Разобраться, почему. За что он выбрал её, а не меня. Игра вышла из-под контроля, о чём, в своё время, когда-то предупреждал дед.
– Наше подсознание таит много тёмного, гадкого. Во время погружения выползает то, что человек прячет не только от других, но и от самого себя.
Ох, ну и гадкие же у меня мозги, раз смогли вообразить такое. Ощущение краха, обречённости погребло под собой. Я сотворила что- то ужасное, непоправимое, то, что никогда и никто не простит.