Радуга взаимности - стр. 23
– Ну что, сдала? – вопрос мамы настиг прямо у порога, – ты почему такая грустная, неужели не сдала? Да не может этого быть. Чтобы ты не сдала химию, кто же, если не ты!
– Мама! – прервала поток фраз Олеся, – у меня все нормально, пять.
– Тебе кто-то что-то сказал, да? О нем? Дочка, на тебе лица нет. Смотри, и глаза красные. Ты что, плакала?
– Я просто очень сильно устала.
Олеся ушла в свою комнату, где еще долго пыталась сдерживать слезы обиды. Потому что даже самому родному и близкому человеку – маме – стыдно было рассказать, как непонятно жесток оказался тот, кого она боготворила. Таким неожиданно-печальным разговором закончился десятый класс, оставив Олесю в недоумении и безутешной тоске по любимому.
Лето 1996 г.
Школа опустела, одни ушли на каникулы, другие готовились к выпускным экзаменам. 10 «Б», сдав все промежуточные экзамены, спокойно отправился отдыхать.
Павел сидел за столом в лаборантской. Из магнитофона чуть слышно пел Никольский: «Веселых красок болтовня, игра волшебного огня. Моя любовь уже не радует меня». Он пребывал в чрезвычайно скверном расположении духа.
«Поменьше эмоций. Личных…» – он все прокручивал в голове эти три слова и искренне сожалел о них. Он даже порывался позвонить Олесе домой и извиниться, но тогда его затея потерпела бы полное фиаско. А сейчас, кто знает, может его план удался?
«Я же хотел как лучше, я хотел, чтобы она возненавидела меня, разочаровалась, чтобы любовь сменилась ненавистью, а потом и вовсе равнодушием…» – Павел никак не мог успокоиться.
«Что я натворил. Как она там?» – он то вставал и ходил по комнате, то собирался бежать в учительскую и звонить Олесе (о мобильных телефонах тогда никто не слышал), то снова садился и клял себя самыми непотребными словами.
Между тем магнитофон продолжал играть:
«А может быть открыть окно и окунуться в мир иной… Где солнечный рисуя свет живет художник и поэт».
Последние слова и аккорды песни привели Павла в дикий, звериный ужас. «А вдруг она не выдержит и… она же подросток… я никогда… никогда себе не прощу, если… Стоп. Нет!» – он жестко оборвал поток панических мыслей, обхватил голову руками, зажмурился и передернулся так, как будто по нему пропустили электрический ток. «Нужно успокоиться, взять себя в руки и все забыть. Наверняка, у нее все хорошо, а я тут напридумывал страшного. Я ей никогда ничего не обещал».
Он закрыл класс и вышел на крыльцо школы. Посмотрел на синее безоблачное небо, на бабочку – редкого иссиня-черного «белого адмирала», случайно залетевшего в их каменный двор-колодец, глубоко вздохнул и отметил про себя: «Лето. Два с половиной месяца отдыха. За это время я точно приду в себя. Все наладится, потому что по-другому быть не может. Она забудет меня, и первого сентября мы посмотрим друг на другу совершенно равнодушными глазами. Невозможное – невозможно. Точка».