Радикальный удар - стр. 19

– Еще что? – Филиппов торопился.

– Камера где будет?

– Сейчас решают вопрос, чтобы освободить одну в СИЗО, а вас утром заселить.

– Жалко бродяг, – нахмурился Шуруп.

– Кого? – не понял Антон.

– Вы из-за своей операции решили в изоляторе одну камеру высвободить. Значит, всех сидельцев раскидают по соседним. А там и так не рай, – пояснил рецидивист.

– Перетерпят, – отмахнулся Антон.

– Перетерпят? – изумленный ответом, протянул Шуруп. – У тебя ванная комната дома большая?

– Да нет, – не понимая, к чему клонит Шуруп, пожал плечами Филиппов. – Маленькая.

– Вот представь: в этой комнате устанавливается толчок и селятся десять человек…

– Не представляю, – честно признался Антон. – Только ты меня к жалости не взывай. Я их туда не тащил, сами сели.

– Ладно, – согласился Шуруп. – Но дело не в этом. У меня условие.

– Какое? – насторожился Антон.

– Наш «заезд» надо устроить ночью, когда все спать будут. И еще, – он поднял палец вверх, – вертухаи не должны видеть мое лицо.

– Согласен, – обрадовался Филиппов, что рецидивист больше не пытается качать права.

– Заодно с остальными познакомлюсь, – он взялся за ручку дверцы. – Надо хоть немного притереться, да и им пообвыкнуть.

– Понятно, – кивнул Антон.

– Ну, тогда до встречи! – Шуруп толкнул дверцу, однако в последний момент задержался: – А из настоящих зэков я один буду?

– Нет, – Антон покачал головой. – Еще трое.

– Кто остальные?

– Этих ты точно не знаешь, – заверил рецидивиста Антон. – Попали туда за мелочь. Один на машине женщину сбил. Второй подрался. Третий жену по лицу ударил, та упала и разбила голову. В общем, все после этого выходят и едут в свои города и деревни.

– Не местные? – насторожился Шуруп.

– Не местные, – подтвердил Антон.

Чане казалось, что все происходящее – сон. Звуки, даже его собственный голос, казались неестественными. Он, словно мяч, падал, подлетал над тротуаром, врезался в стены проезда, отскакивал, но не чувствовал боли… При этом странным образом постоянно видел Юлю, ее глаза, странный осуждающий взгляд, который будто проник внутрь и парализовал. Она словно была одна в этом тоннеле и походила на изваяние.

Окончательно Чана пришел в себя и обрел способность думать на заднем сиденье милицейской машины. Дверцы были открыты. Вид у него теперь был далеко не презентабельный. Одежда перепачкана грязью, галстук ослаблен так, что узел находился поверх пиджака почти на животе. На рубашке отсутствовали пуговицы. Запястье левой руки нестерпимо сдавил браслет наручника, которым он был пристегнут к сидящему рядом милиционеру. Чана с трудом отдышался и посмотрел вперед. Взору открылась толпа зевак, полукругом обступившая подворотню. Рядом, развернувшись к нему задом, стояла карета «Скорой помощи».