Ради тебя дышу - стр. 70
– Деловые! – фыркнула женщина. – А ты не поинтересовался, в постелях скольких фламийцев она успела побывать? А теперь на тебя метит?
– Меня это не волнует, – солгал он. – Она лучше кого бы то ни было знает, как здесь всё устроено и работает. Чтобы сохранить свою жизнь, она вынуждена мне помогать. И всё.
Ульрика не хотела сдаваться и запустила свои пальцы в медно-каштановые волосы Эдана, приближая его лицо к своему, чтобы уловить каждую эмоцию.
– А может, это ты метишь на неё?
Как-то устало, даже отрешенно он ответил ей, сняв её руку со своей шеи:
– Твоя ревность вскоре вычеркнет всё то хорошее, яркое и приятное, что было между нами, Ульрика.
Женщина закусила губу – похоже, на этот раз перегнула палку. Еще шаг и она рискует потерять расположение Эдана.
– Ну, прости, прости меня, дорогой. Я так тебя люблю и не могу делить тебя ни с кем.
– Я верю тебе, поэтому ты должна как можно скорее уехать, крошка.
– Почему, почему ты гонишь меня?
Он осторожно взял её лицо в свои ладони и старался казаться нежным.
– Потому что беспокоюсь о тебе. Ты была некоторое время в Дэри и Остадаре, и могла слышать о неспокойной обстановке в этой стране. Образовались опасные вооруженные отряды местных мятежников и залиманцев, и по нашим данным, они приближаются к здешней горной гряде, – легко и просто солгал Эдан о последнем несуществующем явлении.
Лорд Харлин знал, насколько труслива Ульрика. Она панически боялась раскатов грома, бухающих звуков взрывов и скрежета металла вперемешку с криками во время боя. Но еще больше она опасалась потерять свою идеальную внешность, что не исключено во время вооруженного конфликта. Следовательно, заботясь прежде всего о своей жизни, она несомненно покинет усадьбу. Это ему не Черис, которая даже с мечом в состоянии управляться и если понадобится без страха кинется защищать то, что ей дорого.
Пока Ульрика обдумывала слова Эдана, прижавшись к его широкой груди, тот вспомнил, как несколько раз он заставал Черис в её комнате. Девушка сидела в кресле, любовно поглаживая меч, покоящийся на коленях. В один из таких вечеров он застал её в глубокой задумчивости, отчего она не услышала его шагов.
– Уж не хочешь ли ты убить себя? – спросил тогда он.
Она вздрогнула и подняла на него глаза с застывшей в одном из их уголков скупой слезой.
– Нет, – совершенно искренне ответила она. – Это меч моего папы. Он напоминает мне о том, что я ещё жива и должна… все ещё должна и могу заботиться о моих, то есть ваших подданных. Или не знаю о ком для вас? Рабах?
– Мне больше нравится – подданных, – тепло улыбнулся он ей и спросил, указав глазами на меч: – Можно?