Ради нас - стр. 5

Вернувшись в спальню, положила на кресло свою сумку и села на кровать, еще раз осматривая свое временное жилище. Мне нужно было понять, что делать дальше.

То, что хозяин дома не обрадовался моему появлению, я уже поняла. То, что, кажется, я потеряла работу, так и не приступив к ней, – тоже. Но оставался открытым вопрос, чем же заняться дальше? Возвращаться в родной городок не было ни малейшего желания. Там была всего одна больница, которой управлял мой теперь уже бывший жених. Так что работы для медсестры Райли Гамильтон там не будет. Может, конечно, Том позволил бы мне вернуться на мое место, но я и сама не хотела. То, как нагло мой жених изменил мне с одной из докторов, прямо в своем кабинете, да еще и днем, при наличии на рабочем месте всего персонала, поразило меня. Это каким же надо быть самоуверенным наглым ублюдком, чтобы так меня опозорить? Но самым поразительным было то, что низкий поступок совершил он, а стыдно было почему-то мне. Позже меня просветили, что это называется испанский стыд, но легче от этого не стало.

Что ж, у меня оставалось всего два варианта. Договориться с мистером Фишером и уговорить его оставить меня в качестве помощницы. Слово “сиделка” работодатель старательно избегал, заменяя его нейтральным “помощница”. Иначе все, что мне оставалось – ехать в ближайший городок и пытаться устроиться в местную больницу. Учитывая совсем небольшой опыт работы, вряд ли мне выдалась бы возможность попасть в хорошее отделение на такое же тепленькое место, какое в родном городе мне обеспечил Том.

Я фыркнула, не желая вспоминать подонка бывшего. Еще и причислять ему свои заслуги. Я так упорно работала, чтобы стать медсестрой в хорошем отделении, что Том едва ли был причастен к моему продвижению по службе.

Решительно подскочив, я раскрыла чемодан. Достав из него вещи, отправилась в душ, после которого мне стало немного легче. Я смыла с себя двое суток дороги, тот ужасный придорожный мотель, в котором так и не смогла толком уснуть, бесконечные разговоры с матерью, считавшей, что измена Тома – не более чем досадный эпизод. Мама считала мой отъезд блажью и дуростью. “Ради чего, – спрашивала она, – терять такого перспективного мужчину? Чтобы подтирать задницу какому-то инвалиду?”. Маме было не понять, насколько сильно была задета моя гордость, насколько униженной я себя считала. Ведь вся больница быстро узнала об этом эпизоде измены. Да и Том с доктором Делейни не сильно таились.

Я снова фыркнула и тряхнула головой, стараясь не погружаться в невеселые мысли. Сбросила маме сообщение, что добралась удачно. Просушила волосы полотенцем и, не найдя фена, легла на кровать с мокрой головой. Едва она коснулась подушки, я провалилась в сон.