Рабыня для оборотней, или Байкерши не сдаются - стр. 11
Никогда в жизни я никому не разрешала на себя вот так орать. Последний, кто себе такое позволил, огреб по полной.
Так что, распахнула глаза и…
Застыла…
Не веря в то, что увидела.
И услышала.
На меня, словно полоумный, орал какой-то жирный мудак. Верещал настолько сильно, что даже уши заложило.
Да еще умудрился толкнуть меня так, что я грохнулась на землю, проехалась по каменистой дороге пару метров и шлепнулась, ударившись головой о какой-то булыжник на краю дороги.
На мгновение сознание померкло. Звон в ушах перекрыл крики верещавшего хряка. А перед глазами заплясали миллиарды звездочек.
Встряхнув головой, покачиваясь, приподнялась с земли. Проморгалась, чувствуя, что по виску течет что-то теплое. Дотронувшись, поднесла влажные пальцы к глазам.
Кровь!
Кажется, я не хило приложилась о камень. В подтверждение голова гудела, словно там обосновался растревоженный улей злобных ос.
В висках колотили барабанщики, раздражая меня все сильней и сильней, так что глаза начала застилать багровая пелена.
Хреновый, очень хреновый знак!
В таком состоянии я себя не контролирую. Словно проваливаюсь в какой-то огненный омут и не помню, что творила. От слова совсем!
Вот и сейчас, похоже, меня накрыло с головой. Сознание перемкнуло, безумная ярость затмила разум. В меня вошло нечто огненное, заставившее думать о том, что я всесильна…
Обвела безумным взглядом окружающую территорию, заметила палку у обочины дороги.
– Ты козлина… – начала я подниматься с земли, прихватила ту саму дубинку, размахнулась, сделав выпад, навернула придурку-хряку по голове, чтобы сразу дезориентировать. Вывести из строя попыталась другим способом: опустив дубину вниз, со всей дури вмазала ему по яйцам. – На кого руку поднял?
Жирдяй заверещал от посыпавшихся на него ударов, словно его тут кастрировали. Причем тупой ржавой пилой без наркоза.
На его визг сбежались какие-то амбалы. Ринулись ко мне, но прежде, чем успели меня скрутить и лишить оружия, я все же огрела парочку дубинкой, которую уже через мгновение амбалы вырвали у меня из рук, подхватили под руки и куда-то потащили.
– Отпустите, придурки! – Отчаянно вертелась, пытаясь вырваться из болезненной хватки мужчин.
Мне мгновенно связали руки, перекинули веревку на ветку дерева, подтянули, подвешивая так, что я едва могла стоять на цыпочках.
Гребаные ублюдки!
Ярость набирала обороты, плескалась через край, кружа меня в огненном водовороте. Она бурлила в крови, сметая и сжигая все на своем пути, воспламеняя каждую клеточку.
Страха перед ними я не чувствовала. Лишь чистую незамутненную ярость и злость. Даже боль от высоко поднятых рук отошла на второй план. Эти твари почти вывернули мне руки, подвесив на дереве.