Рабы бессмертия - стр. 36

Человек в экзоскелете зашевелился, приходя в себя. Еще через минуту экзоскелет, зашуршав и защелкав приводами, раскрылся на две половины, оставив стоящего и покачивающегося от слабости Овода. Овод, казалось, все это время был с открытыми глазами, но только сейчас он смог видеть и понимать. После того как медицинский блок выпустил в него все антивирусные препараты и сообщил об этом, он понял, что оказался заражен. Но сейчас его это не волновало. Тело практически не чувствовало боли, но тупая, настырная незнакомая ранее жажда заставляла его трястись. Он увидел два человеческих тела на земле, показавшихся ему чем-то близким и знакомым, но задерживаться он не мог, он даже не попытался искать ПДА или оружие, поскольку жажда, подавляющая разум и волю, требовала большего. Овод сделал несколько шагов, получившихся довольно уверенными, инстинктивно он пошел от черной поляны, окруженной черными деревьями, не оттого, что она ему не нравилась, а оттого, что то ощущение, которое проросло в нем и именуемое жаждой, требовало другого. Поляна закончилась через десяток метров, и он вышел на желтую подстилку, из которой росли и тонкие деревца, и мощные гиганты, закрывающие собой все небо над ним. Отовсюду неслось ощущение прохлады и того самого, чего не хватало ему сейчас и так настойчиво требовало удовлетворения. Не понимая, что он делает, он прислонился к ближайшему дереву, небольшому клену, толщиной с человеческую ногу. Обнял его, закрывая глаза от блаженства, чувствуя, как проходящая через дерево прохлада, уходящая в землю и вместе с деревом поднимающаяся вверх, струится к нему, проникая через кожу внутрь, успокаивая настырное и мучающее ощущение. Вдруг поток прохлады остановился. Овод недоуменно открыл глаза. Вместо крепкого молодого клена он обнимал рассохшуюся черную древесину, с мертвой корой и появляющимися на глазах трещинами. Отступив на шаг, он увидел еще одно дерево, стоявшее рядом, с проходящей по нему прохладой. Прижался. Снова облегчение, снова поток нежной прохлады начал остужать его, но тут же прервался, оставив Овода в смятении. Он открыл глаза, снова черное дерево перед ним, от кончиков корней до самых верхних листов, он был уверен, что только что оно было живое. Все еще чувствуя жажду, но также и некоторое облегчение, он подошел к огромному исполинскому дубу, пышущему здоровьем, мощью и той самой успокаивающей и несущей ему радость энергией. Дерево было настолько огромным, что, даже разведя обе руки в стороны, он не смог обнять и половину его толстого ствола. Приникнув к грубой, шершавой темной коре, он закрыл глаза, чувствуя, как приятно восстанавливаются и заряжаются клетки его тела. Совершенно новое, но ставшее вдруг естественным ощущение. Почти минуту он нежился в успокаивающем его потоке, чувствуя, как постепенно мельчает и пустеет река вливавшейся в него жизни. Овод открыл глаза. Словно под черным снегопадом стоял он, осыпаемый черными, хрупкими листьями мертвого дуба, с едва слышимым перестукиванием черные мертвые желуди, больше никогда не родящие ни ростка, сыпались вниз, ударяясь о ветки дерева. Но жажда, наконец, ушла, оставив равнодушие. Овод поднял глаза, напротив него стоял Ржавый. Что-то поменялось в этот момент. Ржавый больше не казался ужасным, чудовищным существом, он не казался ни чужим, ни далеким, он казался своим. Уже не хотелось узнать, кто он и откуда, это было не нужно, главное, что ему можно было доверять так же, как и себе, и если Овод все еще считал себя человеком, пусть даже не задумываясь об этом, то Ржавый был его старшим братом, исполненным мудрости и силы. Мимо прошли еще двое… братьев с пятнами на лице, отметинами братства, волоча за руки бойца с нашивкой волка на плече, таща его к черной поляне, откуда вышел следующий брат, безумно сотрясаясь от жажды, он прижался к крепкой сосне. Дерево в его объятьях через секунды затрещало ссыхающимися веточками, зашелестело отлетающей вниз хвоей, почернело и умерло. Брат сделал несколько шагов к другому дереву и жадно припал к нему, зажмурив глаза и вдыхая жизнь Рыжего леса.