Работорговцы. Русь измочаленная - стр. 49
Лузгу сменил Альберт Калужский и загадал наловить здоровых рабов, которые достанутся ему в добычу.
Михан – устроиться в дружину.
Жёлудь – не опозориться в походе.
Щавель – увидеть хана Беркема.
Он чётко знал, что сделает в этом случае.
Совершив ритуал, ватага бросила монетку на счастье в тумбу для монеток на счастье и, воздав должное своим богам, освободила место для делегации пахнущего рыбой купечества.
– Некоторые называют это волшебное место точкой сборки нашего мира, – пустился разглагольствовать на пути до постоя склонный к отвлечённым мудрствованиям Альберт Калужский.
– Какой ещё точкой? – от слова «сборка» Лузгу передёрнуло.
– То ведомо лишь эльфам, пропитанным солью знаний. Они объясняли мне по книгам некоего карлика, а, как вы знаете, карлики иногда рождаются готовым вместилищем мудрости, карлика по имени Каштановая Роща, индейца из давно исчезнувшего мира. Я слушал, но толком не понял и сам растолковать не могу. Точка сборки, так говорят эльфы, в том числе стоящий в очереди за хлебом кандидат технических наук Рафаэль, за которым просили не занимать, известный своей учёностью.
Выходцы из Ингрии почтительно склонили голову пред именем великого авторитета, только Лузга рывком сунул руки в брюки.
– Пусть эльфы знаешь что говорят, – он зябко поёжился. – Пусть они язык в дупло засунут, дятлы! Думают, что умные очень, а у самих что ни толкуй, всё будет… Да чего там! – Лузга махнул рукой. – Эльфы, они и есть эльфы.
– Трудно не согласиться с тобой, – обронил Щавель. – Эльфы есть эльфы, чухна есть чухна, а шведы – шведы и есть. Этаких мыслей, ты знаешь, Лузга, в моей голове не счесть.
Лузга тряхнул гребнем:
– Лады, уел. Больше слова не услышишь, на хер не пошлю.
И в самом деле молчал всю дорогу до постоя.
Управляющий мастерской Аскариди привечал гостей по-артельному. Сели ужинать за общим столом со старшими мастерами, мужами патлатыми и мечтательными, с въевшейся в пальцы краской, пахнущими льняным маслом и скипидаром. Все они были блаженными и говорили вроде по-русски, но непонятно.
«Не оскоромиться бы», – подумал Щавель.
Мастера поели, обсудив работу на завтра, и отправились по домам. Воздавая должное высокому гостю, Аскариди выставил пузатый графин с хрустальными лебедями на ручках. Надо ли уточнять, что выдут он был в Звонких Мудях!
В графине была метакса.
Гости примолкли, таращились на картины, коими были увешаны стены. Дивные полотна изображали природу в лучшие её моменты, важных людей, разодетых в пух и перья, и приготовленную к пиршеству снедь, выглядевшую так аппетитно, что на сытый-то живот слюнки текли, а на голодный и вовсе смотреть было боязно.