Работорговцы. Черный пролетарий - стр. 41
От такой незамутнённой подачи Щавель аж приморозился.
– Принимая во внимание ряд немаловажных факторов, мы хотели сначала обратиться непосредственно к вам, чтобы вы дали ход…
– Он даст ход, – заверил Щавель. – Я распоряжусь. Ступайте.
Преподаватель истории русской литературы отступал задом, кланяясь. Бумаги остались лежать на столе. Щавель не возражал.
– Вы уж утвердите, многоуважаемый боярин, – клянчил он.
Добравшись до подельников, муж остановился. Судя по обеспокоенным рожам, визит не обрёл законченности.
– Что вам ещё?
– Насчёт имущества.
– Какого имущества?
– По спискам же!
– За выдачу награда, за укрывательство казнь, – отчеканил стоящий справа челобитчик в коричневом лапсердаке. – Согласно статье двадцать пятой Уголовного Уложения Святой Руси, имущество осуждённых за политические преступления подлежит конфискации в казну, а лицам, совершившим добровольную выдачу виновных до начала следствия, положена выплата в размере…
– Я знаю право не хуже тебя, – Щавель прижал его взглядом так, что глашатай Закона проглотил последние слова и не мог ни пикнуть, ни вырваться, словно мышь под метлой. – Что положено – будет. Всем, кому положено. Вы свободны.
Троица задвигалась спинами к двери, на каждом шагу прикланиваясь.
«Какие бездны разверзаются в мирном с виду городке, – думал Щавель, мертвящим взглядом провожая визитёров. – Это от граничащего положения с Великой Русью или от изобилия учебных заведений?»
Когда люстрационный комитет удалился, оставив в комнате амбре, которое Щавель взял на заметку, чтобы определять присутствие интеллигенции, старый лучник распахнул форточку. Он долго стоял у окна, глядя на внешний двор Централа, пытаясь нащупать важную мысль, но она ускользнула как вода сквозь пальцы, утекла в реку забытых мыслей, и следа от неё не осталось.
«Есть люди, распространяющие забвение, даже если они призваны распространять знания, – с грустью подумал Щавель. – Что-то на меня плохо место влияет. Надо уезжать из Владимира. В поле, в лес, под вольное небо! Есть люди, которым силу даёт город, а есть, у которых забирает. Хорошо, что я не остался при дворе светлейшего князя. Лучезавр сам чуял, как маетно в кремле, только он привык, а я нет. Что же я такое думал-то? Про князя вроде или про Русь?»
Щавель вернулся к столу, перечитал доклад. Взял перо и решительно дописал:
«В массе своей учёные мужи города Владимира ясноглазостью граничат с эльфами из Академгородка, иные же превосходят эльфов. Они отвыкли чувствовать ответственность за базары и не задумываются, какой отклик их слова могут вызвать у слушающего. Они всецело поглощены собственными хотелками, обращая внимание вовне токмо на коллег, чтобы вовремя уловить, когда конкурент начнёт получать преимущество, дабы сделать ему подножку».