Работа учителя над собой. Книга о том, как научиться быть Настоящим Педагогом - стр. 6

Прошел Новый год, кончились каникулы. Началась третья четверть. Таня пришла на первый урок математики. Сергей Иванович мельком посмотрел на нее – и едва ее узнал: это была какая-то другая Таня. Лицо злое, какое-то заострившееся, как у хорька. Глаза блестят, резкие движения. Она уже не казалась красивой. Ни она, ни Арина с учителем не поздоровались.

Начался урок. Таня и Арина болтают, ничего не слушают.

Арина – девочка потрясающе красивая, умная, с сильным характером, очень авторитетная в классе, но глубоко неинтеллигентная, грубая, хамоватая. Вела она себя откровенно вызывающе, а Таня посматривала на учителя просто с явной ненавистью.

Сергей Иванович сделал им одно замечание, другое – вежливо, тактично. Они – ноль внимания.

В середине урока учитель, записывая что-то на доске, допустил ошибку – вернее, это была описка: вместо знака> (больше) он написал = (равно). Таня это заметила – и что-то такое громко съязвила, вроде того, что вот-мол, какой у нас умный учитель. Это было глупо – скажи такое кто-нибудь из балбесов, Сергей Иванович спокойно бы его одернул или просто пропустил бы мимо ушей: мели, Емеля, твоя неделя. Но – Таня! Что это с ней? Он был искренне изумлен, и его это очень задело.

А самое главное – в ее голосе была такая ненависть, такая злоба, такое раздражение! Это был мощный заряд отрицательных эмоций, которым Таня выпалила в него. И выстрел попал в цель. Он почувствовал себя неуверенно, зажался.

Она это тут же почувствовала – и принялась язвить вовсю. Шипела, как змея: по всякому поводу и без всякого повода. К ней прислушивались; кое-кто негромко подхихикивал. Явных неприличностей и грубостей она не говорила: Таня – из очень приличной семьи, она не привыкла к грубостям. Но все это было так зло, она его так ненавидела! А Арина – та попроще: она просто начинала откровенно хамить, стоило к ней обратиться. Сергей Иванович старался сдерживаться и до конца урока ни о чем не спрашивал ни Таню, ни Арину и делал вид, что их не замечает.

Но когда 8 класс ушел из кабинета, его буквально трясло. Он даже подумал: не спуститься ли в медпункт – принять валерьянки, таблеток этак 5—6? Но неудобно было: он же не женщина все-таки. Пришлось вести урок в 5 классе в таком ненормальном состоянии: дети маленькие, они как-то даже с испугом на него посматривали – видно такое у него было лицо, такой голос. Он пытался говорить спокойно, ласково – но получалось как-то фальшиво.

С тех пор так и пошло – все хуже и хуже. Его начинало колотить еще до урока в 8 классе, от одного предчувствия. С Таней поговорить не удавалось, она его избегала. С Ариной он говорил: она высказала все, что думала о его несправедливости, что он придирается к Тане, – он ее внимательно выслушал и спокойно объяснил, почему стал ставить Тане низкие отметки. Интересно, что, хотя наедине Арина точно так же хамила и грубила, как и в классе, и даже еще почище, но его это ничуть не раздражало, она не заражала его своими эмоциями.