Рабин Гут - стр. 32
– Это тебя в психушку пристроить пора, гуманист хренов! – буркнул Рабинович, но возражать не стал. Ему хотелось свои новые догадки проверить. – Тащи сюда этих добровольцев.
Добровольцем вызвался быть только Каута. К этому времени он пришел в себя, и саксу было все равно что делать, лишь бы не отходить от своего кумира. Остальных «добровольцев» пришлось тащить силой. Меня тоже привлекли к участию. Но теперь мне пришлось разместиться за необъятной спиной Жомова. И на том спасибо!
Во второй раз эксперимент закончился с тем же результатом. Если не считать того, что Рабиновичу с Жомовым падать никуда не пришлось, а двое из трех местных экспериментаторов (исключая, конечно, Кауту!) после падения не спрятались в кабак, а вообще из деревни сбежали!
– Ничего себе! – проговорил Жомов, удивленно рассматривая дубинку. – Я, конечно, не лох последний, но так людей валить мне еще не приходилось! Сеня, может, нас напоили чем нехорошим?..
Ответить Рабинович не успел, поскольку на единственной улице показались двое сбежавших участников эксперимента. Скорость передвижения у них ничуть не уменьшилась, только бежали они теперь в обратную сторону. То бишь к кабаку.
– Солдаты! – истошно орали они. – Стражники сэра Мордреда!..
– Ну вот, только этого нам и не хватало, – тяжело вздохнул Кэй Какамври, выбираясь из трактира на свет божий. – Деньги кто-нибудь спрятать успел?
Глава 4
– И чего все шухарятся? – удивленно спросил Жомов, окидывая богатырским взором разбегающуюся местную живность.
Спрятаться попытались все. Начиная от кобелей непонятной породы, кончая лохматыми аборигенами в холщовых одеждах. На некоем подобии площади перед трактиром, кроме троих друзей и Мурзика, остались только верный сакс Каута и Кэй Какамври, которому служебное положение, видимо, не позволяло драпать прочь, подобно простым селянам.– Стражники едут, – пожав плечами, ответил за всех Рабинович, прислушиваясь к отдаленному шуму приближающегося отряда.
Грохот стоял действительно впечатляющий. Рабиновичу вспомнилось, как он, будучи еще просто маленьким Сеней, а не штатным кинологом участка внутренних дел, гостил в Одессе у тети Сони (двоюродной сестры кума маминого свата) и дяди Изи (тоже какой-то там родни, но по папиной линии).
Тетя Соня с дядей Изей, согласно обычаям цивилизованного общества, во время частых ссор кидали на пол тарелки. А поскольку нормальная посуда от этого билась, то в целях экономии тетя Соня приобрела алюминиевые плошки, которые и доставали из сундука во время семейных разборок.
Так вот, грохот от бросаемых на пол металлических тарелок (которые дядя Изя после «разговора» старательно выправлял молотком) в сочетании с проезжающей в это время по двору их дома тележкой старьевщика казался песней ангелов по сравнению с тем шумом, что доносился с окраины деревни!