Пыльца - стр. 17

– Имя есть, Зеро? – спросила я. – И время смерти?

– Естественно. По паспорту из такси он Койот. Судмедэксперт говорит, отдал концы в 6:19.

– Когда-нибудь о нем слышал?

Зеро знал всех больших собак, особенно с темной стороны закона.

– Давай за работу, Сивилла, – прорычал Зеро. – Чем ты нас сегодня порадуешь?

Я сунула пальцы в стерильные перчатки, потом опустилась на колени около тела: едва за двадцать, гладкие волны черно-белой шерсти поднимаются из-под воротника рубашки, образуя блестящую пятнистую маску на лице. Прекрасный собакомальчик. Одетый в черные джинсы и кожаную куртку, украшенную значками фан-клубов: «Манчестерский городской виртбольный клуб», «Робопсы Бельвью», «Баскетбольная бригада расхолмских отморозков». Жертва оказалась манчестерофилом. Раны на лице – следы зубов и осколки стекла. Несмотря на это, на губах улыбка. Застывшая на мертвом лице. Между улыбающихся губ кто-то – убийца? – вставил букет цветов. Красные, растущие на длинных зеленых стеблях, цветы тихо склонялись вниз, к его щекам. Красные лепестки собрались в длинные кисточки. Их вязкий запах ударил мне в нос, как только я наклонилась к телу. Под букетом во рту была видна тонкая блестящая полоска смазки на ноздрях. Шерсть тут и там сверкала искрами желтой пыли.

– Кто-нибудь трогал тело? – спросила я. Чихнув, Зеро Клегг ответил:

– Ты первая.

Я понюхала смазку на его носу.

– Он страдал от аллергии, – сказала я. – Это «СоплеСтоппер».

– Можно сказать, ты поймала преступника за яйца, Джонс, – ответил Зеро. – Будешь проводить теневой поиск?

Сказал это, словно плюнул.

Может, не так уж он и не прав.

Именно поэтому копы и взяли меня на работу. Я могу читать сознание живущих и иногда, если достаточно быстро до них добираюсь, могу читать сознание умерших, их последние мысли, пока они еще не растаяли. Именно это я сейчас и пыталась проделать, отпустив свои дымные руки танцевать над лицом трупа, отыскивая путь к последним секундам его жизни.

Контакт. Последние секунды проходят сквозь меня, прах к праху, дым к дыму…

«…вкус такой сладкий, такой щедрый… едва могу дышать… так сладко… горький вкус меда… я целую цветы… ее язык словно вино… и такая девочка, такая маленькая девочка… это вкус… вкус Эдема… позволь мне там уснуть… позволь спать… спать и расти… позволь мне спать и расти… Господи! Языков такой длины просто не бывает…»

А потом взрыв красок, который заставил меня заплакать.

«…о Господи! Цветы танцуют… танцуют…»

Я путешествовала в голове мертвого собакомальчика, соскальзывая от спектрального взрыва к пропасти пустоты…