Пятый номер - стр. 13
– Ты видишь лавку на бульваре?
– Да, вижу, – ответил ему Астахов.
– Вот на ней мы с тобой и потолкуем, а дождь… Да пусть он будет! Может быть, только он в состоянии омыть наши зачерствелые и грязные души.
Когда они синхронно опустились на эту почерневшую от автомобильной копоти и пыли лавку, им на головы упали первые капли дождя, а следом не заставили себя долго ждать и другие, после их стало всё больше и больше, они сталкивались боками и разбивались на мелкие частицы, которые, в свою очередь, стремились опуститься на разгорячённые головы собеседников. Астахов попытался еще раз уточнить:
– Стас, может быть все-таки, в кафе?
– Нет, продолжим здесь, тебе полезно остудить голову, а то в последнее время в ней завелись дурные мысли.
– Да хватит тебе уже… Ты меня очень быстро привел в чувство! Я две ночи почти не спал, все думал, думал, кто я: спасатель или вредитель!
– И что надумал?
– Получается, что больше вредитель, чем спасатель.
– То-то и оно, Гена! Ладно, пойдем в кафе, а то и впрямь мокро.
И друзья быстрым шагом, переходящим на бег, направились в сторону ближайшего кафе.
– Простите, можно нам коньяк и две рюмки, – обратился Севостьянов к бармену, едва перешагнув порог.
– Конечно! Вам за стол подать? – поинтересовался бармен.
– Да, будь добор, вот за этот, – указал Севостьянов на стол возле окна.
– Сию минуту, ответил бармен, и подозвал официанта, – Сережа, обслужи клиентов.
Присев за стол Севостьянов поинтересовался:
– Ты не против, я распорядился?
– Нет, не против! Я только подумал, не рановато для бутылки коньяка? У меня на сегодня запланированы кое-какие дела.
– Отмени их к черту.
– Это связано с новой работой, точнее сказать, с трудоустройством.
– Устроишься позже.
– Да куда еще позже? Мне же нужно кормить семью.
– Ну ладно не плачь, мало наворовал? Или быстро спустил все?
– Ну я же попросил тебя…
– Я, Гена, хочу поднять первую рюмку за тебя, за подонка, не чокаясь, ведь ты же, Гена, умер… Юра остался жить в моем сердце навечно, а ты, Астахов, умер, сдох, – выкрикнул Севостьянов и быстро заглотил содержимое стакана.
Геннадий же наоборот, выпил медленно, после поставил рюмку и посмотрел на начкара, не сказав ему при этом ни единого слова. Севостьянов обиженно отвел взгляд от товарища, которого он так любил, в котором так был уверен, которому так доверял, отвел к окну, по которому стекали капли дождя:
– Скажи мне, Гена, почему эти капли в начале своего пути, неторопливо, плавно и чинно прокладывают свой путь по скользкому стеклу, а потом вдруг срываются и резко скатываются вниз?