Пятое время года - стр. 8

Но так приходит конец миру.

Так приходит конец миру.

Так приходит конец этому миру.

В последний раз.

Ты – она. Она – ты. Ты – Иссун. Помнишь? Та женщина, у которой погиб сын.

Ты – ороген, прожившая в крохотном городке Тиримо десять лет. Только трое знают, кто ты такая, и двоим из них ты дала жизнь.

Что же. Теперь остался один.

Последние десять лет ты жила самой обычной жизнью, насколько могла. Ты приехала в Тиримо из другого места – местным жителям на самом деле все равно, откуда и почему. Поскольку ты была явно хорошо образована, ты стала учительницей в местных яслях для детей от десяти до тринадцати лет. Ты не самый лучший, но и не худший учитель, дети забывают тебя, когда уезжают, но они учатся. Мясник знает твое имя, поскольку ему нравится с тобой заигрывать. Пекарь – нет, поскольку ты тихая женщина и поскольку он, как и все в городе, знает, что ты жена Джиджи. Джиджа родился и вырос в Тиримо, он камнерезчик из функционал-касты Стойкость, все знают и любят его, а заодно и тебя. Он передний план картины твоей жизни. Ты – фон. И тебе это по вкусу.

Ты мать двоих детей, из которых один мертв, а другая пропала. Может, и она мертва. Ты обнаружила это, вернувшись как-то раз домой после работы. Дом пуст, слишком тих, на полу маленькое тельце, все в крови и синяках.

И ты… закрылась. Ты не должна была. Это чересчур, не правда ли? Слишком. Ты многое пережила, ты очень сильная, но есть пределы и твоему терпению.

До того как к тебе пришли, прошло два дня.

Ты провела их в доме рядом со своим мертвым сыном. Ты вставала, ходила в туалет, ела что-то из холодного погреба, пила воду из-под крана. Все это ты могла делать автоматически, не задумываясь. Потом ты возвращалась к телу Уке.

(В одну из таких отлучек ты принесла ему одеяло. Накрыла его до разбитого подбородка. Привычка. Паровые насосы перестали грохотать, в доме стало холодно. Подхватит что-нибудь.)

В конце следующего дня кто-то стучится в дверь. Ты не встаешь, чтобы открыть. Это потребовало бы от тебя подумать, кто это и открывать ли ему. Такие мысли заставят тебя подумать и о трупе сына под одеялом, и о том, зачем тебе открывать дверь. Ты пропускаешь стук мимо ушей.

Кто-то колотит в стекло в передней комнате. Настойчиво. Ты и это игнорируешь.

Наконец, кто-то разбивает стекло в задней двери дома. Ты слышишь шаги в коридоре между комнатами Уке и Нэссун, твоей дочери.

(Нэссун, твоя дочь.)

Шаги останавливаются на пороге каморки.

– Иссун?

Ты знаешь этот голос. Молодой, мужской. Знакомый и знакомо утешительный. Лерна, сын Макенбы с нижней дороги, который уехал на несколько лет и вернулся врачом. Он уже не мальчик, уже некоторое время не мальчик, и ты напоминаешь себе, что пора считать его мужчиной.