Пятое Евангелие. Явление пятистам - стр. 31

Бонди тоже не мог идти дальше. Перед ним налицо был противоречивый текст. Никакого противоречия никто бы не заметил, если бы Пушкин смог сделать из черновика чистовик. Или если бы и заметил, то не задержался бы на этом противоречии: мало ли чего мог иметь в виду гений. Здесь был счастливый случай – черновик. И кстати, вряд ли этот черновик вообще можно переделать в чистовик. Трудно замаскировать идею. Как будто бог нарочно дает подсказку.

Для Бонди проблема была только в одном: считалось, что Пушкин не в ладах с царем. А если сделать исправления, то получится, что Пушкин уважал царя. Ну и что, решил профессор, против правды не попрешь, получается, что уважал. И правильно сделал, конечно. Только… только ведь он доказывал, не что бог есть, как те, у горы Синай, наоборот, что его нет. И для этого профессору пришлось сделать фокус.

Представим себе Ньютона, на голову которому падает яблоко. Таким яблоком является… являются, оставленные Пушкиным в тексте противоречия. Ньютон вынужден признать, что существует закон тяготения. Бонди же на это не имеет права, ибо бога нет. Таков фундаментальный закон соцреализма. Что же делать? И он поступает чисто по-коммунистически: мы наш, мы новый мир построим. Но ведь логика-то все равно должна быть. Профессор поднимает яблоко, лежащее у его ног, и задумывается. То есть он думает: а падало ли оно вообще ему на голову? И, в конце концов, решает, что не было никакого удара по голове, яблоко давно тут лежит. То есть не было никаких частиц «не», Пушкин допустил ошибку.

Но даже если считать, что Пушкин описался – все равно ничего не изменится. Просто не будет противоречия, то есть не будет шанса понять, почему Моисей задержался на горе Синай. Не будет шанса понять, что представляет собой «Воображаемый разговор» Пушкина с царем, а Моисея с богом.

Профессор приводит примеры подобных описок, которые он нашел в других черновиках Пушкина. Но дело не в существовании этих описок, а в том, почему они появлялись в текстах Пушкина. Потому и могли появиться именно такие описки, что безразлично как написать «уважил» или «не уважил». Важно лишь, чтобы противоречия не возникали с соседними предложениями. Чтобы противоречие не было видно с первого взгляда.

У горы Синай люди начинают роптать. Они недовольны задержкой Моисея. А куда им спешить? Когда человек испытывает нетерпение? Тогда, когда он не понимает причины задержки.

Ждать можно долго, если знаешь, чего ждешь. А они ведь думали, что бог скажет Моисею, вы «не старались очернить меня», «уважили», поэтому счастливого пути. Так как Моисея долго не было, люди решили, что бог сказал наоборот: вы «старались очернить» и «не уважили». Или так, или так. На это много времени не надо. А, оказывается, было и так, и так. То есть, как царь с Пушкиным, так и бог с Моисеем и «уважили» и «не уважили», то есть успели и поругаться, и помириться. По сути дела, разговор человека с богом и есть размолвка и примирение. Как на картинках в «Станционном смотрителе». Это не одна или две фразы, это целая история.