Пятнадцатый рай - стр. 35
– Я начинаю догадываться, – усмехнулась Арина.
– Я боялся, что Коршунов может снова навредить ему. И так Максим не разговаривал ни с кем целый год, а еще в пансионе он начал видеть кошмары.
– Кошмар он увидел до пансиона, – возразила Арина, – и он был вполне реален.
– Между прочим, – тихо рассмеялся Максим, – психиатры из пансиона убедительно доказали мне, что мои кошмары – плод моего больного воображения. Забавно, что теперь мои кошмары накрывают меня снова. Однако вопрос, как я понимаю, в том, когда именно я «упал на железку». И что, есть возможные способы узнать это так, чтобы об этом не донесли моему отцу? Уточнять что-либо в пансионе не советую. Уверен, что оттуда папочке донесут непременно.
Все напряженно молчали в течение нескольких бесконечных минут, Ричард сосредоточенно копался в своем планшете, а Аркадий смотрел в одну точку, и лицо его передавало все напряжение, словно бы он пытался вспомнить фамилию актера, и фамилия эта вертится на языке, но ускользает, ускользает. Максим глубоко вздохнул и прервал тишину:
– Арина, ты же понимаешь, что после стольких лет сложно что-либо вспомнить…
– Двенадцатое апреля, – перебил его Аркадий. Короткая фраза повисла в воздухе, и все замерли, изумленно повернулись к Аркадию, а потом все пришло в движение. Максим, стоявший около большой плазменной панели на стене, которую он разбил пару часов назад, прикоснулся к месту удара так, словно забыл, откуда оно тут появилось и кто это сделал. Несмотря на паутину трещины, плазма безмолвно «крутила» умиротворяющие пейзажи. Он покачал головой.
– Ты не можешь помнить точную дату. Вдруг ты перепутал!
– Я не перепутал, – спокойно ответил ему дядя.
– Вы уверены? – переспросила Арина. – Как такое возможно? И число и месяц?
– И даже время, – кивнул Аркадий.
В полной тишине он налил себе холодной минеральной воды в хрустальный бокал и жадно, одним залпом осушил его. Арина тоже почувствовала жажду, но не двинулась с места, будто боялась спугнуть его.
– Это кажется странным, да? Наверное, я старею, потому что какие-то вещи из далекого прошлого я помню куда лучше, чем то, что я ел вчера на обед. Не все, конечно, но этот день я помню. Двадцать три года назад я ехал к Коршунову на своей «Субару», а по радио шла документальная передача про первый полет в космос, который, по словам ведущих, «случился сегодня, только много лет назад». То есть в тот день, когда я ехал. Ведущие несколько раз повторили это, и я помню их голоса, кашляющий смех мужчины, он был таким раздражающим. «Сегодня, двенадцатого апреля, мы отмечаем великий праздник, который никогда не забудется и не устареет». Так они сказали. Первый полет в космос – его будут праздновать каждое двенадцатое апреля всегда. Обсуждали жизнь Гагарина и то, какими причудливыми поворотами изобилует жизнь. Я ехал достаточно долго, так что у меня было время прослушать всю передачу. Шел дождь, кругом была слякоть, а у меня закончилась вода в омывателе, и лобовое стекло стало мутным, приходилось ждать, пока наберутся капли, чтобы включить «дворники». Приехав в коттедж Коршунова, я нашел его в таком состоянии, что про себя подумал тогда – он тоже, наверное, всю ночь в космос летал. Ну, вы понимаете… – Аркадий скривил губы в горькой улыбке.