Пятнадцать жизней Гарри Огаста - стр. 17
После этих слов Клары Билли-Урод бросился вперед и крепко обхватил меня сзади. В ту минуту я в который уже раз пожалел о том, что, прожив двести с лишним лет, я не удосужился овладеть каким-нибудь из боевых искусств. Санитар Билли, как я уже говорил, в прошлом был уголовником и считал сумасшедший дом разновидностью тюрьмы – с той лишь разницей, что в заведении для душевнобольных он был не заключенным, а надзирателем. По часу в день он также выполнял функции садовника. Этот тип принимал стероиды, отчего его лоб над бровями постоянно блестел от пота. Полагаю, он постоянно ощущал сексуальную неудовлетворенность, которую пытался компенсировать более интенсивными тренировками и, само собой, увеличением дозы анаболиков. Мне трудно было судить о состоянии его половых желез, но его руки были толще моих бедер, а потому он, обхватив сзади мое туловище, без труда сдернул меня со стула, несмотря на мои бесполезные попытки лягаться.
– Нет, – взмолился я, – пожалуйста, не делайте этого, пожалуйста…
Клара цепко ухватила меня за руку, несколько раз шлепнула по ней ладонью, отчего кожа на моем локтевом сгибе моментально покраснела, и всадила в меня иглу, но в вену не попала. Я попытался пнуть ее, но Билли-Урод сдавил меня с такой силой, что мои глаза налились кровью, а сознание начало мутиться. Я почувствовал, как игла снова вошла в мое тело, но не ощутил, как ее вынули. Билли швырнул меня на пол.
– Какой же ты глупец, Гарри! – услышал я голос Клары. – Почему ты вечно сопротивляешься тому, что принесет тебе только пользу?
Мои мучители ушли, а я, встав на колени, стал ждать, что будет дальше. Мысль моя лихорадочно работала – я пытался сообразить, какое химическое вещество может стать антидотом, способным нейтрализовать яд, который распространялся по моей кровеносной системе. Однако я побывал врачом только в одной из моих жизней и не успел изучить препараты, применявшиеся в психиатрии. На четвереньках я подполз к кувшину и выпил всю содержавшуюся в нем воду, а затем лег на спину и постарался замедлить дыхание и пульс, пытаясь если не остановить, то хотя бы задержать распространение лекарства в моем организме. Мне вдруг пришло в голову, что я должен зафиксировать, какой эффект окажет на меня препарат, и запомнить соответствующие симптомы. Бросив взгляд на висящие на стене часы, я запомнил время. Через десять минут я почувствовал легкое головокружение, однако вскоре оно прошло. Через пятнадцать минут мне стало казаться, что кто-то отпилил мои ноги и теперь они находятся где-то на другом конце света и принадлежат кому-то другому. Однако при всем том мои нервные окончания сохранили чувствительность, и я продолжал ощущать мои нижние конечности.