Пятна - стр. 2
– В этого я стрелял, – вздохнул Историк, рассматривая раненого.
– Жестокий ты человек, Ильич. Не гуманный, а еще учитель, – с порицанием усмехнулся Бобёр-старший, – почему не насмерть? Зачем бедолагу мучиться заставляешь?
– Сам знаешь, какой я снайпер.
– Ладно. Витька, следи за дорогой, вдруг группа поддержки пожалует, а мы тут потолкуем с товарищем.
Налётчик корчился от боли не в силах подняться. В душе раненого теплилась надежда, что раз его не грохнули сразу, то может и пощадят. Так уж устроена человеческая природа – цепляться за жизнь до последнего вздоха. Особенно когда эта жизнь висит на тонком, до предела натянутом волоске.
– Вы нахрена к нам полезли?! – рявкнул Тарас Романович.
Бандюга ответил не сразу. Он простонал что-то невнятное, а затем едва выдавил из себя:
– Жратву искали…
Бобёр-старший хмуро оглядел оружие противников: старенькая, видавшая виды двустволка ИЖ-58, два топора да алюминиевая бита. С чем лез пятый грабитель, которому удалось удрать, никто не запомнил.
– Жратву говоришь? Вы же знали, что здесь живут! Это не мародерка, а разбой, тут другой спрос, – Тарас Романович придвинулся на полшага, чтобы лучше разглядеть лицо чужака.
– Сколько вас? Где лагерь?! – требовательно, как на уроке, спросил Историк.
Но его вопросы остались без ответа. Раненый закряхтел, кашлянул и потерял сознание.
Бобров устало зевнул:
– Кончай его. Хрена собачьего он нам расскажет, а пытать я не хочу. И так ясно – очередная ватага чесоточников.
Из-за этой банды мужики последние три дня дежурили в усиленном режиме. Не высыпались, сидели как на иголках. Когда Витька заметил слежку, все поняли, чем это закончится. Такое уже проходили.
– Историк, чего завис? Добивай, говорю, – повторил Тарас Романович.
Юля наблюдала за происходящим из своей уютной чистенькой комнаты на втором этаже. Куницына видела, как отец поднял ружьё и прицелился в голову налетчику. Но тут Бобер-старший замахал руками. Историк покачал головой и отшагнул. Они начали спорить. Юлька приоткрыла окно, чтобы послушать разговор.
– … у нас не армейский склад, беречь патроны надо, так кончай.
Долетала до Юли концовка фразы Тараса Романовича. Отец не соглашался:
– Бобёр, я ж не палач, чтоб головы рубить. Давай сам…
– Нет уж, Ильич! Ты ранил, ты и добивай!
– Тьфу! – рассердился Историк и направился за угол дома. Вскоре он вернулся с большим топором.
На свою беду раненый пришел в сознание, увидел, какую ему приготовили казнь, забыл про боль и попытался отползти к калитке:
– Пощадите! Не убивайте!
– Все равно, сынок, тебе подыхать. Вон уже какое пятно на шее, -почти с отцовской заботой ответил Тарас Романович.