Пятиозерье - стр. 22
И даже волосы красивого золотисто-рыжего оттенка росли редко, вынуждая подолгу возиться с расческой и лаком перед любым выходом из дома. А фигура… на фигуру она давно уже перестала обращать внимание, решив, что выигранные жестокой диетой граммы никак не окупают перенесенных страданий…
Сделанное открытие у Ленки особых моральных терзаний не вызвало и комплекса неполноценности не развило. Отметив сей безрадостный факт, Астраханцева постановила пойти другим путем: она решила стать умной . И не просто умной. Желательно – еще и талантливой.
Задача оказалась непростой, тем более что наследственность не предрасполагала: мать – простая учительница, тонущая в беспросветном болоте тетрадок, диктантов и сочинений; отец – добрый, мягкий, всегда и всем готовый помочь пролетарий – но медленно спивающийся.
Ленка с младшей группы детского сада отличалась редкой целеустремленностью и умением добиваться своего. Она запоем читала – книги исключительно умные , детективы и фантастика были исключены по определению; она ворвалась в околобогемную тусовку, настойчиво заводя знакомства с непризнанными поэтами и рок-музыкантами (порой доводилось пообщаться и с настоящими ). Она мелькала среди кухонных философов, запросто жонглирующих Юнгом и Хайдигером – и научилась у них гладкословно оперировать звучными красивыми терминами.
Выбранный путь требовал высшего образования – и она пошла в педагогический по языку и литературе, абсолютно не разбираясь в точных науках и обоснованно побаиваясь поступления в университет, на гуманитарные факультеты…
В итоге цель оказалась достигнута – среди своих многочисленных знакомых Ленка слыла интеллектуальной особой, способной рассуждать о Кафке и Борхесе, и дочитавшей известного любителя наркотических полетов во сне и наяву Кастанеду аж до пятого, а то и до шестого тома…
Что удивительно – вся эта суета не помешала ей рано выйти замуж и родить дочку. Впрочем, муж спустя три года куда-то задевался, оставив на память о себе лишь фамилию, ныне носимую Ленкой. О наличии же дочери (в основном проводившей время с бабушкой) иные Ленкины друзья-приятели и не догадывались.
Знакомство с людьми по-настоящему талантливыми у Ленки почему-то не затягивалось. Например, она никому не показывала автограф известного поэта (действительно поэта, а не попавшего в струю рифмоплета). Это было прощальное двустишие, посвященное ей, Астраханцевой:
Так хочется прослыть интеллигентной…
Но хромосомы выдают, мешают гены…
Не бог весть какая поэзия, – маэстро, сочиняя сей шедевр, был, сказать по правде, уже изрядно пьян. Но Ленка листок с неровными строчками, датой и подписью не выбрасывала – чем черт не шутит, вдруг когда-нибудь – после смерти – произведут из известных в гении и начнут продавать на аукционах всякую ерунду: кресло, продавленное гениальным задом; навевавшие вдохновение домашние тапочки; и такие вот, спьяну щедро рассеянные по многочисленным знакомым мятые бумажки…