Пятерня - стр. 4

Месяц кончался. Кресты перечеркнули всю страницу. Переверни назад – увидишь ровно такой же карандашный погост. И дальше, Валерий знал, начнётся ещё один. С самой смерти жены и сына не было дня, когда наваждение оставило бы его.

Он не знал места, где смог бы найти покой. Заставлял вернуться в опустевшую квартиру, где кровь пропитала паркет и обои, но убегал с порога. Земля на кладбище пульсировала под коленями, словно отталкивала: «Уйди! Найди! Убей! Отомсти!»

Тогда Валерий перебрался жить на дачу, но каждый день возвращался в Конаково. Бродил по городу из конца в конец: у ГРЭС, у Завода, резал шагами Бор к самой Волге. Искал. Лесу-то ему и посчастливилось встретить «Конаковского живодёра».

Маньяк повалил девушку на полог из хвои и мха. Валерий быстро, но мягко подбежал сзади и оглушил насильника ударом камня. Откатил обмякшее тело с девушки. От пережитого страха глаза её были раскрыты так широко и не мигали, будто были нарисованы на половину лица. Валерий хотел помочь ей встать, но она в испуге отползла, сама поднялась и кинулась бежать, не разбирая дороги.

Но всё это было неважно. Он знал, что теперь земля на могиле сына не будет больше пульсировать.

Что он испытал в ту секунду? Озарение!

Валерий понял, что сам Бог, существо высшее и непостижимое, одарил его. Получил благословение, которого не чаял. Он знал, что заставит убийцу испытать всю боль, которую тот принёс живущим. Семье Валерия. Ему самому. И надеялся, что кошмары закончатся.

Только месть оказалась проклятием.

***

Настал последний день месяца.

В разношенных тапках Валерий вышел на улицу. Слякоть проступила сквозь ткань. Он отпер сарай. Труха, осыпавшаяся с притолоки, мерцала в полутьме золотом. Воздух здесь стоял такой густой, что, казалось, поглощал дневной свет. Пахло машинным маслом и отсыревшими тряпками. Но Валера изучил домушку ещё пацаном, когда помогал деду с инструментами, и мог бы с закрытыми глазами нашарить обломок полотна для ножовки. А когда бы и Сашка подрос, показал бы сыну тёмный прогал в брёвнах, где, если засунуть руку по локоть, нащупаешь мешок, сшитый из старой куртки. Внутри лежало ружьё.

Валерий медленным тяжёлым шагом спустился в подвал. Мужчина, прикованный на цепи, распростёрся на полу. Он казался раной размером с человека, с которой постоянно срывали струп. Кожу на рёбрах срезали прямоугольными лоскутами. В промежности надулся лиловый пузырь. Левая рука тянулась зигзагом, сломанная в локте и лучевой кости. Волосы с головы вылезли клочьями: скальп покрывали многочисленные круглые ожоги. Соски Валера отрезал садовым секатором.