Пятая Космическая - стр. 48
В таком режиме, исключая субботы, дни для поездок по старым друзьям и родственникам, а также воскресенья, зарезервированные под чисто семейные посиделки, прошли все четыре недели отпуска. Физически отдыха не было, зато морально и Павел, и Ярослав будто заново родились. Все передряги и опасности службы на далеких Колониях растворились и остались в прошлом, как грязь после бани, и даже перспектива возвращения в душные кубрики и казармы не казалась такой уж неприятной. Служба есть служба.
«Знать бы тогда, что это будет последний отпуск. Хотя почему последний? Жизнь ведь не кончилась. Вот завалим марсиан, все снова наладится. Снова будут золотые пляжи, гравибайки и загорелые нимфы по сто евро штука. Впрочем, нет. Если все утрясется и останемся живы, нимфам придется искать другого спонсора. Интересно, понравится Яне на Каллисто?»
Подполковник снова взглянул в иллюминатор. Дождь над Округом Гатлинг немного утих, но утреннее небо не просветлело. Челноки первой и второй роты уже приземлились. Третьему, на борту которого и предпочитал летать комбат, до посадки оставалось секунд десять. На крыше ближайшего модуля уже можно было различить заклепки и принесенные ветром пожухшие листья. К тридцать пятому сектору Лидии подкрадывалась осень.
Челнок вдруг сильно тряхнуло, и он накренился так, что Преображенский прилип щекой к стеклу. К лицу прилила кровь. Павел попытался отодвинуться, но крен увеличился, и, чтобы не свернуть шею, подполковник был вынужден перевалиться через плечо. Теперь он лежал на иллюминаторе, превратившемся в одно мгновение из окна в борту в стеклянный «нижний люк». Сидевшие в других креслах бойцы повалились друг на друга. На ноги Преображенскому плюхнулся Воротов.
– Пристегнуться! – запоздало скомандовал пилот.
– Турок, что за хрень?! – заорал Ярослав.
– Падаем, коллега, – спокойно ответил пилот. – Молись.
В иллюминаторе показались серебристые гофры ближайшего к ВПП модуля, затем по стеклу побежали трещины, и оно с громким хлопком взорвалось. Время будто бы замедлилось, и Преображенский увидел, как из дыры в стекле, в ореоле осколков, стартует заклепка, выдавленная из крыши сминаемого челноком здания. Тускло поблескивающая алюминиевая пуля просвистела в сантиметре от лица и воткнулась в подголовник кресла, продырявив искусственную кожу и выбив из волокнистой подложки изрядную порцию пыли. Свет в салоне замигал, откуда-то посыпались искры, а затем накатил низкий, басовитый скрежет. Павел сгруппировался в ожидании удара.
Удар был сильным, таким, что все внутренности превратились в один тугой комок, а в голове загудело, как после прямого в челюсть, но Павел остался в сознании. Лампы погасли, и ориентироваться пришлось только на красные маячки аварийных выходов да свет из разбитых иллюминаторов. Из хвостовой части челнока в салон начал заползать едкий черный дым. Преображенский, превозмогая боль и онемение, разлившееся от живота до пяток, подполз к аварийному люку и повернул рычаг. Люк не открылся.