Пятая группа - стр. 5

В путанных воспоминаниях я чуть не забыл, что мне нужно идти на встречу. В сущности, дорога занимает не больше десяти минут. На улице снова пасмурно. Не очень похоже на весну. Зато площадь выглядит приветливо: яркая молодая зелень, и крошечные, кривые деревца, усыпанные белыми цветами. Рановато для апреля.

Пусто. Редкие прохожие идут мимо меня, молчаливо смотря под ноги. Не знаю, почему это место назвали площадью, – оно похоже скорее на закуток, типа заднего двора. Круглая зеленая клумба с непонятной скульптурой, а вокруг – несколько длинных белых лавок, деревянных, прямиком из далекого прошлого. Все лавки, кроме одной, пусты. На той, что стоит спиной к проезжей части, сидит человек в черной куртке без капюшона. Рядом с ним стоит зонт-трость. Черные густые волосы по-модному зачесаны назад. Я обошёл скамью и сел рядом с мужчиной – на первый взгляд он мой ровесник.

– Здравствуйте, Том, – поздоровался он хрипло, пахнув на меня табачным амбре от недавно выкуренной сигареты.

– Добрый день. Простите, не знаю, как вас зовут.

– Старший следователь Андрей Корниленко.

– Очень приятно.

– У нас не светская беседа, Том. Держите, – он положил мне на колени папку черного цвета. Не думал, что Управление хранит документы по старинке, на бумажных носителях.

– Что это?

– Материалы дела. Ознакомьтесь.

На пригород опускались сумерки. В комнате стало заметно темнее, и Том отложил тетрадь, с наслаждением распрямив спину. Его молчаливый спутник едва заметно пошевелился: он всё так же лежал на полу, как и утром, когда следователь затащил его в дом. Сейчас он был похож на дворнягу, свернувшуюся комочком в углу. Когда Том впервые встретил его, то не мог себе даже представить, что этот человек будет вызывать жалость.

– Может, расскажешь? – задал вопрос Том, даже не поворачиваясь к спутнику, всем своим видом транслируя безразличие к его персоне.

– Мне нечего рассказывать, – отозвался голос из угла. Мужчина сел, подобрав колени, и вжался в стены.

– А мне кажется, есть.

Стремительно наступающая ночь заворачивала мужчин в тишину, словно не желала слышать ни слова.

А почему бы ей не смеяться? Смеяться ведь лучше, чем плакать. Особенно, если и то и другое бесполезно.

(Эрих Мария Ремарк)

Изображение на экране сменилось. Теперь камера показывала темную фигуру, вжавшуюся в стену. Без приборов ночного видения лицо разобрать было бы невозможно, но в этом доме стояли прекрасные современные камеры. Крупный план выхватил темные блестящие глаза, прямой нос с легкой горбинкой, чуть впалые щеки.

– А этого человека вы узнаете?