Пять пятилеток либеральных реформ. Истоки российской модернизации и наследие Егора Гайдара - стр. 24

Все последующие годы с разных трибун, в том числе самых высоких, твердили – в 1990-х был спад рождаемости из-за реформ. Демограф Анатолий Вишневский говорил, объясняя особенности половозрастной пирамиды, сформированные гигантскими человеческими потерями Великой Отечественной: «Возьмем, скажем, появление естественной убыли населения в начале 90-х. Его часто объясняют шоком от реформ Гайдара, вредоносным действием „лихих 90-х“ и т. п. Но это совершенно неверное объяснение… К началу 90-х 60-летнего возраста стали достигать невоевавшие поколения, появившиеся на свет в 1927-м и в последующие годы, когда рождаемость в России была еще высокой, они были более многочисленными, соответственно было большим и число смертей – умирают все же в основном пожилые люди. А на числе рождений сказалось второе эхо войны: низкое число рождений в военные годы первый раз напомнило о себе малым числом потенциальных матерей через четверть века, в конце 1960-х, а второй раз – еще через четверть века, в начале 90-х». Это всего лишь один пример.

Все это не так уж сложно понять. Если стремиться понять.

Для этого и написана эта интеллектуальная и политическая биография российских либеральных реформ, совпавшая с интеллектуальной и политической биографией Гайдара. Хотелось объяснить логику реформ, поступки Гайдара, его жизнь. Хотелось, чтобы и реформы, и Гайдар были поняты.

Банкет в связи с успешной защитой 24-летним ученым кандидатской диссертации завершился в два часа ночи. Научный руководитель Егора Гайдара Виталий Исаевич Кошкин позвонил домой своему подопечному в девять утра. Трубку взяла Ариадна Павловна. Она сообщила, что ее сын уже уехал работать в библиотеку.

«Вселенная – некоторые называют ее Библиотекой… Я утверждаю, что библиотека беспредельна». Библиотека – пусть и, по Хорхе Луису Борхесу, бесконечная – была тем местом, где Егор Гайдар не мог потеряться. Она была его убежищем, где он ориентировался совершенно свободно и откуда уходил весьма неохотно. Его увлекала бесконечность Библиотеки, но в то же время его мозг каталогизировал ее. Здесь – Античность, там – восточные цивилизации, тут – марксизм, в той стороне – теории современного экономического роста. Усматривая связи между разными и, казалось бы, далекими углами Библиотеки, можно было строить теории и делать выводы. Не на основе, точнее, не только на основе эмпирических данных и формул, но и на прочной почве самых разнообразных и неожиданных знаний о человеческой истории и человеческом поведении.