Пять минут жизни - стр. 42
– Я играю на гитаре. И немного пою. – Слова вылетели прежде, чем я успел их поймать.
Тея остановилась и встала передо мной на дорожке.
– Ты поешь?
– Немного, – сознался я. Вот блин.
– Ты поешь и играешь рок-музыку на гитаре. Боже, Джимми. Ты же понимаешь, как это сексуально, верно?
Я кашлянул.
– Н-н-нет…
Она склонила голову, выражение ее лица смягчилось.
– Я заставляю тебя нервничать?
Вдох. Выдох. Черт, я говорил ей раньше.
– У меня заикание. В детстве было хуже. Учительница сказала мне, что пение может помочь.
Тея кивнула, затем ее улыбка вернулась.
– Мне бы очень хотелось услышать, как ты поешь.
Я уставился на нее. Я никогда ни перед кем не пел. Никогда.
– Никого рядом нет, – настаивала она. – И здесь так тихо. Пожалуйста? Хоть чуть-чуть?
– У меня нет с собой гитары.
– А капелла сойдет, – заверила Тея.
Живот свело, ладони взмокли.
– Не стоит.
– Ты уверен. Ведь…
– Я уверен.
Тея вздрогнула и отвернулась. Я выругал себя, осознав, сколько доверия Тея невольно проявляет ко всем, кто ее окружает. А ведь за исключением Делии, все в ее жизни были незнакомцами.
– Извини, – сказал я. – Не х-хотел на тебя рявкать.
– Нет, я сама виновата. Делия всегда твердит, что я чертовски настойчивая. Думаю, она права. – Тея нерешительно шлепнула меня по руке. – Ты мне ничего не должен. Я просто чувствую, что…
– Что?
– Будто так тихо, понимаешь? Не только здесь. – Она указала на землю. – А все время. Всегда. Знаю, это кажется бессмыслицей. Даже мне самой…
Просто спой для нее, придурок. Сделай ее счастливой. Перезагрузка вот-вот грянет. Она не вспомнит.
Боль в груди усилилась, словно невидимая рука сжимала сердце. Я боялся петь на людях, но перезагрузки я боялся больше. Как она разрушает все, что мы построили. Очередное знакомство. Очередная просьба называть меня Джимми. Но эти несколько минут у Теи будет то, что она хочет. Свежая струя в ее бесконечных циклах одинаковости.
Так или иначе, речь же шла не обо мне. Если Тея в глубине души действительно знала о своей ситуации, то меньшее, чем я мог ей помочь, – это дать все, что она хотела.
– Хорошо, – сказал я. – Спою.
– В самом деле? – Лицо Теи загорелось. – Ура. Я готова.
– Давай прогуляемся. Я не могу петь, когда ты на меня смотришь.
Мы двинулись дальше по дорожке. Годы насмешек и издевательств едва не заставили меня передумать, но, не дав себе времени на сомнения, я начал петь – «Sweet Child O’Mine», низко, хрипло и медленно.
Мы шли по тихой местности, а я пел о голубых глазах женщины, которая думала о дожде, о ее улыбке и таком красивом лице, что я мог заплакать, если бы засмотрелся на нее слишком долго. Я растворился в словах, запреты исчезали с каждым слогом, потому что я пел Тее. Я пел о Тее, и это была самая легкая вещь в мире…