Пять историй - стр. 15
– Роман Денисович, прямое переливание когда-нибудь делали?
– Нет.
И во время этой процедуры Ник не открывает особых глаз, хотя медики говорят: пациент в сознании. Ну, потеря крови, конечно. У Романа крамольная догадка: и вызов в больницу, и прямое переливание, – дело рук Николлино. Он манипулирует людьми.
Медсестра даёт выпить тёмного сока, рекомендует «Каберне». Когда сможет из больницы выйти…
На койке в коридоре института имени Склифосовского Роман видит, как реальную, Асю. Они гуляют центром на Большой Дорогомиловской, где живёт она с богатыми родителями. Они довольны: найден для их не умной, но великолепной дочери умный жених (обыгрывает в шахматы папашу экс-гроссмейстера). Их сын, тоже неглупый, в Америке, и на медовый месяц Роман и Ася готовы ехать к нему в Калифорнию! Но… Она жалостлива. Доброта и жалость – понятия не одинаковые. Первое – великое, второе – мелкое. Вид Николлино её доводит до слёз.
Как-то приходит Роман, на проигрывателе винил:
Что это за «рула», чёрт побери?!
Он доводит Асю до метро, и её прелестный облик уплывает от него навек.
Маша не прелестная, и она не плачет. У неё ни жалости, ни доброты. Она кокетлива, к себе поворачивает все зеркала, любит свой лик деревенской львицы. Это трудное время в хрущёвке. У Маши в отличие от Аси, девушки из элитного дома, никакого дома, изба под Новгородом. Мама и папа уйдут в комнату, и они на маленькой кухне. Ник (не выгонишь же его) удивляет девицу откровенной болтовнёй.
Как-то не они с Машей ждут, когда, наконец, Николлино уйдёт спать, а наоборот, Маша с Ником ждут отбытия Романа на кушетку в кладовую, чтобы отбыть в комнату, которую братья делят на двоих. «Рула, ты, рула» Что ж это за «рула» опять? Маша умоляет простить «этот амок». Он прекращает с ней командировки. А тут и увольнение с фирмы – итог выходки Ника с воззванием «давать квартиры даром».
Период Насти. Нет, с ней никакой «рулы». Оформив брак, на частной квартире. Немного обидно: он коренной москвич, а, будто приезжий. Родители и Николлино – в доме, из окон которого Останкинская телебашня на расстоянии вытянутой руки.
У Ника период Веры. С этой Верой, верующей христианкой, он то и дело катается в Павлов Посад.
И с Настей у Романа нормально. Она, родив Емелю, одетая в тёмную юбку и белую майку, напоминает бочку. Родив Ольгу, не набирает, но и не делается изящней.
Командировки от новой, денежной фирмы и в Финляндию, и в Германию, и в Австрию.
Настя не любит его родных. Она любит Емельяна и Ольгу, да и Романа. А вот он, – мнение Насти, – любит их мало. Мог бы в Финляндию с Емельяном (хозяин фирмы берёт ребёнка в Лондон). В Австрию мог бы с ней и Оленькой на её материнских руках. А в Прагу к добрым чехам на целый месяц. И финны, и австрийцы, и чехи добрые, когда пьют водку у них в Москве, а на родине они жмоты. Но ей бы хотелось вывозить детей в другие страны, которых не видела она, дочь техников с Подмосковной оборонки. Вроде, убедил. Но когда его премируют Италией…