Пять баксов для доктора Брауна. Книга 1 - стр. 9

Наконец, отец устал.

– Завтра, – произнес он, свистя носом и раздувая бакенбарды, – ты пойдешь раздавать брошюры вместе с сестрами. София, не спускай с него глаз!

– Да, отец.

Добравшись, наконец, до своей комнаты, юноша тщательно запер дверь.

Комната была небольшой, добротной, с тяжелыми потолочными балками, с светлым дощатым полом и двумя просторными окнами, занавешенными белым муслином. На застланном кружевной салфеткой комоде, занимавшим пространство между окнами, стояло квадратное зеркало на высокой подставке. Под подставкой жалась к стене тощая стопка книг Священного Писания и стояла лампа. На край комода небрежно брошена маленькая Библия. Простая дубовая кровать с квадратной спинкой аккуратно застлана. У окна перед ней ютился небольшой письменный стол, на котором только и было, что четыре потрепанных школьных учебника, аккуратно составленные вместе, да чернильница с торчащим сухим острием вверх пером.

Джейк постоял чуть-чуть, вслушиваясь в звуки снизу, кинулся на кровать. Зарылся лицом в прохладную подушку. В дверь постучали. Он подскочил как ужаленный, наспех вытер щеки и кинулся открывать. Вошла Роза с подносом.

– Мастер Джейк, вы так и не поужинали. Выпейте хотя бы чаю.

– Спасибо, – пробормотал он, стараясь, чтобы лицо было в тени.

– Ну можно ли так себя вести, – покачала головой служанка, – вы ведь уже взрослый!

– Да, – пробормотал он себе под нос, словно отвечая не ей, а кому-то другому. – Точно. Уже взрослый.

Девушка с подозрением посмотрела на него.

– Хм, ну не знаю, – произнесла она, – помогите лучше уложить малышку. Сами знаете, сколько с ней возни. Когда покушаете, понятно.

Джейк наскоро сжевал невкусный овсяный пудинг, почти не жуя, проглотил яйцо, выпил чашку остывшего молока и пошел в детскую. С подушки радостно поднялась светловолосая трепаная голова сестренки, и снова улеглась между двух бархатных жирафов (почти все, что осталось от когда-то полученного братом на Рождество Ноева Ковчега).

– тихонько запел Джейк, глядя, как колышется пламя свечи.

Эмми захихикала, зажимая рот рукой.

– Тихо мне! – предупредил брат, поправил на ней одеяло и продолжил:

– Йо-хо, йо-хо, пиратская жизнь! – поддержала сестренка. – Джейк?

– Что?

– Очень больно было?

– Нет, – отрезал он. – Ерунда. Теперь давай ты!

Эмми обняла полысевшие шеи жирафов и огорчилась.

– А я не помню.

Джейк предостерегающе приложил палец к губам.

– Ну хорошо, – согласился он шепотом, – тогда другую какую-нибудь.