Путин и Трамп. Как Путин заставил себя слушать - стр. 33

История Сергея Магницкого трагична. Этот тридцатисемилетний адвокат, специалист по налогам, умер мучительной смертью в камере московской тюрьмы в 2009 году. Сергей работал у Билла Браудера, американского финансиста, который руководил хедж-фондом Hermitage Capital Management со штаб-квартирой в Лондоне. Компания Браудера была одним из крупнейших инвесторов в России до той поры, пока он не поссорился с путинским режимом. В 2007 году российская милиция совершила несколько рейдов в офисы Браудера с изъятием документов и последующим прекращением всех деловых операций.

Финансист, которого к этому времени уже изгнали из страны, попросил Магницкого выяснить причины атак. Вскоре адвокат обнаружил, что российские полицейские и налоговые чины использовали документы, незаконно изъятые – читай украденные – из Hermitage Capital, для того чтобы провернуть аферу с налогами, которая принесла им 230 миллионов долларов. Это был вопиющий пример коррупции, которая процветала среди высших российских чиновников.

После того как Магницкий обратился с иском, обвиняя российских официальных лиц в мошенничестве, он был арестован и сам обвинен в уклонении от налогов. Находясь в заключении, он серьезно заболел, страдая от камней в желчном пузыре и панкреатита. Магницкий неоднократно обращался с просьбами о медицинской помощи, в которой ему было отказано. Корчась от страшной боли, он документировал случаи ненадлежащего обращения с ним. Осталось 450 написанных от руки жалоб. После его смерти независимое расследование установило, что его тело было покрыто множественными синяками и ссадинами – результат побоев, которые наносили тюремные надзиратели.

За годы, прошедшие с тех пор, российские оппозиционеры и правозащитники превратили дело Магницкого в символ злоупотреблений государственной власти в России – этой теме, по мнению инакомыслящих, администрация Обамы уделяла слишком мало внимания. Браудер начал кампанию по разработке и принятию в США закона, который наложил бы жесткие санкции на российских официальных лиц, подозреваемых в причастности к смерти его советника по налогам. Для Браудера это стало его личным крестовым походом. Большинство русских инакомыслящих, включая Каспарова, Немцова и Кара-Мурзу, поддержали действия Браудера, видя в нем мощное предостережение Путину и его приятелям-олигархам: давление и наезды Кремля на оппозицию не пройдут без неприятных последствий и превратят Россию в международного изгоя.

Кампания в поддержку акта Магницкого поставила Белый дом в затруднительное положение. Обама и хотел бы продвигать дело защиты прав человека – но лишь настолько, насколько оно не вступало в конфликт с другими целями внешней политики. Чины в администрации без лишнего шума противостояли принятию акта, они рассматривали это как вмешательство Конгресса в прерогативы исполнительной власти и усугубление и без того напряженных американо-российских взаимоотношений. Кара-Мурза рассказывал, что на приеме в российском посольстве в Вашингтоне в 2011 году Макфол, по-прежнему бывший главным советником по России в НСБ, разругал его за лоббирование этой меры. Макфол задержал его и сказал: «Как вы, русские, смеете указывать нашему Конгрессу, что ему делать?! Вам не пристало говорить нам, какие законы принимать. Мы должны сами решать такие вопросы». Много лет спустя за чашкой кофе Макфол признался: «Ты был прав насчет закона Магницкого. А мы заблуждались». (Сам Макфол впоследствии говорил, что он весьма смутно помнит встречу в российском посольстве. А вот в том, что касается разговора за чашкой кофе, он не оспаривал версию Кара-Мурзы: «Я уверен, что говорил что-нибудь вроде этого».)