Путевые заметки странника по мирам. Про пряности, снег и трели ветра - стр. 6
Мне оставалось только надеяться, что ей приснятся самые сладкие сны, пахнущие медом, корицей и солью иных городов…
* * *
На следующий день я прощался с золотым городом. Я и сам уже насквозь пропах специями и стал почти таким же коричнево-бронзовым от солнца. Покидая Умъяху, я специально выбрал улицу, проходящую мимо ее дома, грея в душе надежду увидеть напоследок янтарную девочку. Во всех городах я встречал кого-то, кто становился частью моей истории и о ком затем вспоминал.
Однако в дверном проеме неподвижной кисеей висела бисерная занавеска, а в окне лежала прозрачная чайная тень. На мой стук никто не ответил. Неужели я опоздал, и моя маленькая подруга уже отправилась на кориандровые поля?
Мимо прошла женщина с тугой черной косой и, заметив меня, удивленно оглянулась.
– Ты ищешь Тамику? – спросила она грудным голосом. От женщины тяжело пахло ванилью и перцем.
– Да вот попрощаться хотел… – начал я, но та грубо меня перебила.
– Тамика спит! – резко ответила она, сверкая цитринами на шее и в ушах. – Разве не ты купил ей вчера сон?
– А когда она проснется? – поинтересовался я, подумывая о том, чтобы все же остаться тут еще ненадолго. Не люблю уходить, не попрощавшись…
– Проснется?.. – переспросила она таким тоном, что у меня внутри все упало, и посмотрела сквозь меня пронзительными белесыми глазами в темной поволоке век.
И мне стало жарко. В ноздри бил сильный, жгучий аромат специй, а воздух казался рыжим, точно состоящим из мириад песчинок молотой паприки. Город сиял золотом и янтарем, и только внутри домов лениво плескалась чайная тень, которую едва ли можно было назвать тенью.
Этот город был слишком золотым. И слишком ярким. Мне кажется, после того, как я его покинул, моя кожа и одежда еще долго источали горько-сладкий аромат солнца.
Путешествие 3. Иррий. Щебет
Громадная птица с почти человеческим, хмурым лицом смотрела на меня со стены. Затем я вспомнил ее название – козодой, и размеры у нее были внушающие: на иллюстрации в книге она казалась куда меньше. А уж ее «лицо»… смотрела она на меня вполне осознанно и провожала цепким взглядом каждый мой шаг.
И не только она – это делала каждая птица. Десятки… нет, здесь были сотни птиц, от крошечных пеночек с зелеными, сверкающими как изумруды грудками, до сорок, удодов и сов в накидке из рябых бурых перьев. На подоконниках, покрытых густым слоем пыли и увитых виноградной лозой, восседали группки воробьев и рыжих соек, а на козырьках – желтоглазые орлы и ястребы. В небе надо мной с пронзительными криками кружили вороны, и я невольно покрылся холодным потом: не очень-то уютно, знаете ли, когда за тобой так пристально наблюдают. Пускай даже птицы.