Путешествия в Центральной Азии - стр. 2
Воспитание и окружающая среда имеют большее или меньшее значение для человека в зависимости от его прирожденных свойств. Одни поддаются внешним воздействиям легче, другие труднее: Пржевальский принадлежал к числу последних. Натура стойкая, неподатливая, упорная – он с юных лет обнаруживал замечательную самостоятельность и всегда был «сам по себе». Но и самые неподатливые люди не могут вполне освободиться от внешних влияний. «Спартанское воспитание» не прошло для него бесследно: некоторая грубоватость характера и понятий, неприятно поражавшая многих, кто сталкивался с ним впоследствии, развилась под влиянием грубой среды.
На пятом году засадили его за ученье в день пророка Наума, 1 декабря, потому что «пророк Наум наставляет на ум». Учителем был дядя Павел Алексеевич, брат Елены Алексеевны, промотавший собственное имение и приютившийся у сестры. Человек беспечный и страстный охотник, он представлял легкомысленный элемент в их суровой, ветхозаветной семье, но имел благотворное влияние на своих питомцев (Николая Михайловича и его брата Владимира), обучая их не только грамоте и французскому языку, но также стрельбе и охоте. «Сначала стрелял я из игрушечного ружья желудями, – рассказывает Пржевальский, – потом из лука, а лет в двенадцать получил настоящее ружье. Руководителем в охоте был мой дядя, Павел Алексеевич Каретников, который, помимо охоты, имел другую страсть – запивал время от времени, и тогда на охоту не ходил». Под его влиянием развивалась в мальчике рано пробудившаяся любовь к природе, превратившаяся наконец в истинную страсть и создавшая из него путешественника-натуралиста.
Года через два стали приглашать учителей-семинаристов, которые, впрочем, плохо соответствовали своему назначению и часто менялись. Наконец попался сносный ментор, подготовивший мальчиков в училище.
Мать хотела отдать их в кадетский корпус, но это не удалось, и она отправила их в Смоленск, где они были приняты во второй класс гимназии.
В Смоленске вели они очень скромную жизнь, помещаясь на квартире, стоившей два рубля в месяц, под присмотром крепостного «дядьки» Игната, который водил их в гимназию и сопровождал на прогулках.
Николай Пржевальский был хороший товарищ, но близких друзей не имел. Сверстники невольно подчинялись его влиянию; он был коноводом своего класса. Он всегда заступался за новичков – черта, свидетельствующая не только о великодушии, но и о независимом характере: в то время травля новичков считалась как бы священной обязанностью, – надо же «отшлифовать» парня, рассуждали товарищи… Но Пржевальский, как мы сказали, был сам по себе.