Путешествия трикстера. Мусульманин XVI века между мирами - стр. 66
Современные нам ученые не обнаружили никакой личной связи между Маймонидом и Аверроэсом. Маймонид впервые упоминает Аверроэса только в 586/1190 году в письме из Каира. Он пишет, что недавно получил все книги Аверроэса об Аристотеле и нашел их «чрезвычайно правильными». Оба они страдали от преследований со стороны Альмохадов, но отец Маймонида перевез семью в Фес, а сам Маймонид уехал из этого города в Каир за несколько десятков лет до 590/1194 года, когда Аверроэс был на время отлучен от милости халифа ал-Мансура230. Тем не менее в мыслях этих двух философов, родившихся в Кордове с разницей в тридцать лет, так много параллелей и общих источников, что неудивительно, если средневековые читатели воображали, будто еврей учился непосредственно у мусульманина. Более того, дом в Фесе, в котором Маймонид прожил несколько лет в юности и написал свой первый труд, стал чем-то вроде святилища. Вокруг такого места легко могла возникнуть легенда, в которой пересекались жизни разных людей – особенно если кто-то имел смутное представление о хронологии231. В непринужденной атмосфере дома Мантино, где не замышлялись никакие обращения и крестовые походы, Йуханна ал-Асад мог охотно представить хозяину эту связь между мусульманином и евреем.
Мантино предстояло также выполнить перевод комментария Аверроэса к «Поэтике» Аристотеля – текста, все сильнее интересовавшего итальянских риторов. И здесь Йуханне ал-Асаду было что ему предложить. В юности Аверроэс написал много стихотворений, некоторые из них были наполнены нравственными примерами, другие были о любви, но затем в старости он приказал их сжечь. К счастью, два стихотворения были спасены, и он, Йуханна ал-Асад, мог прочитать наизусть несколько строк: «Ибо юношей я не владел собой, а когда время наградило меня лысиной и старостью, я владел собой. О, если бы я родился старым!»232
Хотя в современной науке Аверроэс известен тем, что писал о стихах, а не сочинял их, рассказ Йуханны ал-Асада правдоподобен, особенно если вспомнить, с какой готовностью носители арабского языка в те столетия переходили от прозы к поэзии. В любом случае такая история, наверно, развлекла Мантино, когда он исследовал, как Аверроэс оценивал разнообразные жанры арабской поэзии: молодежь следует предостерегать от любовных стихов, склоняющих людей к греховным и запретным действиям, а слушать ей следует те стихи, которые примерами призывают к мужеству и славе233.
Подобные беседы вдохновили на создание книги и Йуханну ал-Асада – речь идет о трактате по арабской грамматике и арабской поэтической метрике. Уезжая из Болоньи в Рим, он либо отдал экземпляр этой рукописи Якобу Мантино, либо пообещал однажды прислать ее, что, несомненно, пригодилось бы для всех дальнейших ученых занятий «достойного доверия израильтянина»