Путешествия Дудиры - стр. 33
Этажом ниже висели работы Эггера Линца. В монументальных квадратах арийские орлы, простые австро-венгерские парубки с лицами Штирлицов в исполнении красавца Тихонова, в белых льняных рубахах и коричневых шерстяных штанах, всё простое, исконное, от плодов земли, эти парни на картинах Эггера Линца молотили жёлтую рожь, жали её серпами, в общем, делали великое дело крестьянского извечного труда. Приятно было, что это делают не бабы, как в нашем русском искусстве, а крепкие ладные хозяева своего куска земли на Земле. В одной из последних его работ этих парубков, сдержанно приплясывающих, вела куда-то за собой Смерть. Эгон Шиле умер от испанки, гадких злобных грипповых вирусов, было ему всего 28 лет. Шёл 1918 год. Эггер Линц, так гениально изобразивший чистую мужскую трудовую мощь, которую, как крыс при помощи дудочки вела за собой смерть-крысолов, умер в 1928 году. Австрия того времени была наполнена гениями, предчувствовавшими своим открытым космосу нутром всё, что будет. Я не говорю о чересчур растиражированном Климте как эталоне венскости, чьё творчество всё тоже сплошь состоит из цветов, красоты, плоти и орнаментов, вьющихся на костях смерти.
В нижних этажах проходила выставка рисунков Германа Гессе. Гессе всю жизнь любил рисовать, ползал по горам с мольбертиком и акварелькой. Если бы он не был великим писателем, то мог бы быть средним крепким художником, рисующим в стиле своей эпохи. Мне стало жаль, что я забросила рисование с натуры после детской художественной школы. Это огромное удовольствие – елозить кисточкой по бумаге, следуя натуре и внутренней музыке души…
Я чихала от венской простуды так, что картины, казалось, вот-вот упадут. Сын Саша, благовоспитанный мальчик, шипел на меня: «Не чихай так громко! Картина упадёт с гвоздей, и нас арестуют!». Картины, кстати, были развешены так редко, с таким тактом и величайшим уважением, что каждый карандашный набросок казался весомой драгоценностью. Я приехала из России, из Питера, где всё чрезмерно, где таланта много, что навоза. Вспоминались сокровища Эрмитажа и Русского музея, способные свести с ума. Так густо налеплены они на стены, так много всего прячется в запасниках.
Но вернёмся к моему чиху. Я зашла в старинную аптеку и знаками стала объяснять старичку-аптекарю, что у меня звериный насморк. Он со знанием дела протянул мне волшебный спрей из множества трав, очень дорогой для русского кармана, но я не пожадничала и купила, и это лекарство очень помогло. Потом я брала его в поездки по Европе, и если кто подцеплял весеннюю европейскую простуду, то я давала это лекарство в нос, и оно быстро помогало.