Путешествия Дудиры - стр. 22
Город был чистым и безопасным, немногочисленные негры и арабы выглядели игрушечными и кукольными. Правда, толпы веселых людей быстро рассосались и исчезли, а недавно переполненные кафе и бары, и даже макдональдсы вдруг в миг оказались запертыми. «Нет, это неправильно! Гулять так гулять! Это не по–русски! Даже у нас есть ночью куда пойти и где потусоваться до рассвета!» Хотелось в туалет, но всё было закрыто, и все газоны и дома были закрыты, лишь в одном темном месте у забора ужасно воняло хлоркой и мочой; мы поняли, что туда кто-то любит мочиться, а кто-то борется с этим.
Мы долго брели по пустым мокрым улицам, присыпанным чистыми хрусталиками снега, и выбрели в порт, к широконосым паромам и лайнерам. Они сказочно светились над раскрошенным льдом. Свежие человеческие следы одинокого человека вели вглубь. Мы смекнули, что там что-то есть такое, куда можно войти и погреться. Это оказался морской вокзал, абсолютно пустынный и сверкающий от чистоты. Дверцы как в сказке про «Аленький цветочек» сами собой открылись, разве что скатерти–самобранки и голоса невидимых слуг не было в пустом зале. Ни одного бомжа, прости господи, с вонючими ягодицами, как выразился поэт Родионов! Ну, прямо как при советской власти, почтим её память вставанием. Мы прилегли на деревянные скамьи и покемарили.
В 7 p.m. запахло кофе, пунктуальная финская буфетчица распахнула жалюзи и показала миру свой буфет, где самая жалкая плюшка, ну прямо мелкий плевок муки с сахаром на противень, стоила целых 2 евро – то бишь больше полсотни наших родных рублей. Спасибо, не надо, у нас с собой была пара отличных бутербродов из Выборга, каждый в два раза дешевле и в три раза вкуснее. А кофе у финнов оказалось плохим, причём везде. Восточный напиток не прижился во всей роскоши на северной сдержанной земле. В отличие от Питера, где много есть мест, где можно отведать отлично сваренного кофе, ведь петербуржцы – это известные на севере «кофейники».
Солнце встало, бодрость проснулась в членах, за окном, куда ни кинь взор, всюду были фрагменты и цельные панорамы сдержанного скандинавского дизайна. Дизайном были морские разноцветные контейнеры, в совокупности являвшие собой чистую живопись из ржаво-зелёно-бордовых тонов. Живописью был паром с салатным брюхом. Живописными были канаты изумрудного и жёлтого цвета, за которые была прицеплена к берегу тёмно-зелёная баржа. Даже унылый павильон, прицепленный к старинному кирпичному сооружению, казался дизайном. Его ребристая, из какого-то металла поверхность, очень хорошо сочеталась с тёмно-коричневыми кустами под ним. Дальше начинался город из аккуратных домов, сделанных при помощи эстетики клетки и квадрата. Даже такая вещь, как квадрат, может быть обыграна при помощи полутонов и чередования размеров как дизайн. В довершение по набережной проехался изысканный, ярко жёлтый, как цыплёнок, трактор, убиравший набережную от чистой слизи снега. Это был уже движущийся дизайн, внёсший в тонкую коричнево-серо-бежевую гамму города свой весёлый плевок.