Путешествие к вратам мудрости - стр. 66
Меня обуял страх, когда мы с Абрилой вошли в спальню Аттилы. Если бы меня обнаружили там, то немедленно предали смерти, да еще самой мучительной, изобретательности в этом деле им было не занимать. Но, собравшись с духом, я последовал за сестрой, в кармане моей туники лежал флакон с ядовитой жидкостью. Спальня была огромной, на кровати уместились бы четверо-пятеро человек, и, если верить слухам, Аттила частенько пользовался этим преимуществом, когда наезжал во дворец.
На столе в углу стояли кувшин с вином и две кружки.
– Сюда, – Абрила кивком указала на кувшин, – наливай.
Вынув склянку из кармана, я медленно направился к столу, то и дело оглядываясь из опасения, что кто-нибудь из гуннов войдет в спальню, но охрану за дверью пока не выставили, поскольку все мужчины до сих пор бражничали в большой зале. Вынув пробку из флакона, я держал его в поднятой руке, но что-то во мне препятствовало следовать указаниям Абрилы.
– Не могу, – сказал я, оборачиваясь к сестре.
– Можешь. Просто сделай это. Времени у нас в обрез.
Я попытался, честно попытался. Но сейчас все было не как в тот раз, когда я нашел сестру в лесу и парень по кличке Жирный Боров едва не изнасиловал ее. Тогда я действовал по наитию, а Жирный Боров заслужил, чтобы ему проломили череп. Однако сейчас нам предстояло совершить не что иное, как предумышленное убийство. Покачав головой, я отступил на шаг назад.
– Дай мне, – прошипела Абрила, сообразив, что меня одолевают сомнения. Выхватив склянку из моих рук, она вылила содержимое в кувшин, затем взболтала, чтобы краситель равномерно смешался с вином. В четкости ее действий не просматривалось даже намека на угрызения совести. – То, что надо, – сказала она и с довольной улыбкой направилась к двери. – Улыбнись, брат, я спасена.
Сестра вернулась доигрывать свадьбу, а я вышел из дворца на прохладный вечерний воздух, спрашивая себя, насколько я виновен в случившемся. Верно, не я перелил в кувшин ядовитую смесь, но я ее приготовил и не воспротивился тому, что происходило у меня на глазах. Вряд ли я мог настаивать на своей невиновности, а боги видят все.
На следующее утро дворец проснулся от душераздирающего крика. Абрила, истошно голося, выбежала из супружеской спальни, когда поняла, что ее муж, деливший с ней постель, умер, захлебнувшись собственной кровью. Солдаты забрали тело, готовясь к похоронам. Всхлипывая, они провозгласили Аттилу величайшим из гуннов, когда-либо рождавшимся на свет, и окружили его молодую супругу, стараясь ее утешить. Но и тогда нечто вроде улыбки опять мелькнуло на лице Абрилы, когда она поймала мой взгляд и кивнула, словно благодаря за соучастие. Ее бессердечие удручало меня, и впервые, сколько я себя помнил, вернувшись за полдень в мастерскую, я обнаружил, что желание творить оставило меня.