Путешественники - стр. 17
Костер стал гаснуть.
– Ну, пора нам, пойдем!
Рыжий грузно поднялся на ноги и показался мне еще выше ростом, чем раньше.
Косуля последовал за ним.
– Прощайте, мальцы! – произнес он, кивнув головой.
И бродяги пошли прочь. Их черные силуэты резко выделялись среди прозрачного тумана, и на одном из них странно болтался разодранный сверху до низу пиджак, будто силясь соскочить со спины.
Рыжий и Косуля скрылись за деревьями и хриплыми голосами затянули заунывную песню о бродяге:
Песня разносилась по лесу, и проснувшаяся кукушка меланхолически-задумчиво отозвалась на ее звуки. Откликнется пару раз и замолчит, словно прислушается и потом закукует снова…
Костер догорал. Тлело несколько сучьев, покрываясь налетом серого пепла, и дым, будто отсыревший, оседал книзу, полз по земле.
Восток зарумянился. Мелкие облака, как кусочки белой хлопчатой бумаги застывшие неподвижно на бледном небе, оправились в золото с одного края и отражались в Неве, тихо шуршавшей водой о береговой песок.
– Эх, ограбили нас… начисто, – проговорил Володька, обозревая со всех сторон ружье.
– Хорошо еще, что нас не тронули, – заметил я, в душе довольный бродягами. – Есть-то и они хотят.
– Хотят-то хотят, – согласился Володька. – Так, значит, на пароходе поедем теперь?
– Конечно! А то как же?
– Ну, конечно, на пароходе! Это еще лучше лодки.
– Я просто так спросил… Ну, теперь к лодочнику Василию? Поплыли, что ли, не торопясь?
До Шлиссельбурга было не более версты. Он ясно виднелся перед нами.
Крепость выступала посередине реки неприветливой черной громадой, и над ней розовел восток, улыбалось утро. Кучка домов разбежалась по берегу и потонула в садах. За ними высились фабричные трубы, как подпиравшие небо столбы, а налево вдали массивной колонной выдавался Кошкин маяк.
Глава 4
Первый солнечный луч заиграл в тихо колыхавшейся воде. Он разлился мягкими струйками и задрожал, запереливался легкими золотистыми искрами.
На крепостной громаде словно кровь запеклась – до того красными казались солнечные лучи, отражавшиеся от мрачных камней. А на небе весело и радостно зарумянились курчавые облачка и, будто только что проснувшись, медленно и неуверенно двинулись по серому еще фону неба.
Было не более четырех часов утра.
Вскоре впереди появилась церковь. До этого ее почти полностью скрывал высокий холм, и были видны только два облезлых золоченых купола. Теперь же она показалась вся, белая, прикрытая лишь несколькими деревьями.