Путешественник - стр. 209
Этим же вечером, пока мы сидели за скатертью с ужином, отец изучил документы, которые дал нам шах, и сказал:
– Я припоминаю, ты говорил нам, Ноздря, что носил и другие имена. Из этих документов явствует, что ты служил каждому из своих прежних хозяев под другим именем. Синдбад, Али-Баба, Али-ад-Дин. Все они звучат гораздо приятней, чем Ноздря. Какое имя ты предпочитаешь?
– Никакое, если позволите, хозяин Никколо. Все они принадлежат прошлым и давно позабытым периодам моей жизни. Синдбад, например, относится только к земле Синд, где я родился. Я давно оставил это имя позади.
Я заметил:
– Шахрияр Жад рассказала нам несколько историй о приключениях другого прирожденного путешественника, который называл себя Синдбадом-Мореходом. Может, это был ты?
– Или кто-то очень похожий на меня. Однако несомненно, этот человек был лжецом. – Раб тихо засмеялся. – Вы, господа, сами из морской республики Венеция и наверняка должны знать, что ни один моряк не назовет себя мореходом, а всегда моряком или мореплавателем. Мореход – это слово невежественного сухопутного жителя. Если этот Синдбад даже не смог придумать себе правильное прозвище, то, согласитесь, тогда и его истории вызывают подозрение.
Отец настаивал:
– Я должен вписать в этот документ какое-то имя, потому что ты являешься моей собственностью…
– Впишите Ноздря, добрый хозяин, – беззаботно сказал раб. – Оно стало моим именем с тех самых пор, как произошла та досадная история. Вы, господа, возможно, не поверите, но я был исключительно красивым мужчиной до того, как это увечье испортило мою внешность.
И он продолжил обстоятельно рассказывать о том, каким красивым был в те времена, когда у него были две ноздри, как его добивались женщины, очарованные его мужественной красотой. Ноздря сказал, что в дни своей юности, будучи Синдбадом, он привел в восторг красивую девушку, так что та даже рисковала собственной жизнью, спасая его с острова, заселенного отвратительными крылатыми мужчинами. Позднее, уже как Али-Баба, он был захвачен шайкой воров, которые засунули его в кувшин с кунжутным маслом, чтобы заиметь говорящую голову, оторвав ее с размягченной шеи, но другая прекрасная девушка, очарованная его обаянием, вновь спасла Ноздрю. Как Али-ад-Дин, он своей красотой внушил смелость еще одной привлекательной девушке, и та спасла его от когтей ифрита, которому приказывал злой колдун…
Вообще-то его сказки были не такими невероятными, как те, которые рассказывала шахрияр Жад, но и не слишком правдоподобными, особенно утверждение Ноздри, что когда-то он якобы был красивым мужчиной. В это никто не мог поверить. Имей он две нормальные ноздри, или даже три, или вообще ни одной, это никак не повлияло бы на его облик: огромный клюв вместо носа, отсутствие подбородка, словом, пузатая shuturmurq – птица-верблюд, которая выглядела еще смешней из-за щетинистой бороды под клювом. Ноздря продолжил свои неправдоподобные утверждения, говоря, что был не только очень красив, но еще и совершал подвиги, был храбр, смекалист и стоек. Мы вежливо слушали, хотя прекрасно знали, что все его бахвальство, как позднее сказал мой отец, – «сплошные виноградные лозы, а винограда нет и в помине».