Путешественница - стр. 132
В ушах медленно и ровно стучало, а грудь поднималась и опускалась отдельно от дыхания. Он не чувствовал свое тело целиком, а воспринимал его как набор отдельных неважных кусочков, каждый из которых давал о себе знать.
– Давай, Макдью, – услышал он голос Моррисона возле уха. – Приподними голову и выпей.
В нос сильно ударил запах виски; он попытался отвернуться.
– Мне не надо.
– Надо, – с непоколебимой уверенностью проговорил Моррисон: как и все знахари, целители и прочие доктора, он твердо знал, что гораздо лучше понимает, что нужно пациентам, а что нет.
Для спора не было ни сил, ни желания, потому он поднял дрожащую от слабости голову, открыл рот и отпил маленький глоток виски.
К разнообразным ощущениям в организме добавилось и влияние виски. Стало жечь в горле, печь в желудке, щипать где-то в носу и кружиться в голове, что свидетельствовало о том, что он выпил слишком много и слишком быстро.
– Ну еще чуть-чуть, давай? – принялся хлопотать над ним Моррисон. – Отлично, молодец. Получше теперь, правда?
Моррисон без конца бормотал что-то утешительно и постоянно старался стоять так, чтобы загораживать Фрэзеру своим полным телом обзор большей части камеры. Из большого окна дуло, но воздух вокруг волновался явно не только из-за сквозняка.
– Как твоя спина? Уже к завтрашнему дню раны затянутся, только тебе придется шевелиться поменьше и ходить осторожнее, но это же ненадолго, да и мне кажется, что не так уж все плохо, как могло быть. Но, конечно, тебе не повредит еще выпивка.
И крепко прижал к его рту чашу из рога.
Моррисон никогда не был болтуном, но сейчас он не закрывал рта и говорил много, громко и ни о чем, что наводило на размышления. Фрэзер попытался приподняться, чтобы понять, что случилось, но Моррисон с силой опустил его на лежанку.
– Тихо, Макдью, лежи, – шепнул он. – Ты все равно не сможешь это прекратить.
Из дальнего угла камеры неслись какие-то странные звуки (то, от чего пытался оградить его Моррисон): стуки, перетаскивание чего-то большого, ровные глухие удары, тяжелое дыхание и тихие стоны.
Били юного Энгюса Маккензи. Фрэзер с усилием попытался подняться, но тело вспыхнуло от боли, голова закружилась, и он упал обратно, при этом Моррисон вновь схватил его на плечи, заставляя оставаться на месте.
– Лежи, Макдью, – властно и в то же время примирительно сказал он.
У Фрэзера опять закружилась голова, и он больше не пытался встать; к тому же он осознал правоту Моррисона: ему это не остановить.
Он неподвижно лежал с закрытыми глазами и ждал, когда утихнут звуки. Интересно, кто затеял эту расправу? Вероятнее всего, Синклер, но, кажется, в этом наверняка приняли участие и Хейс с Линдси.