Путь Ворона - стр. 41
Воронов говорил искренне. В глубине души он считал: именно смена воззрений, резко выросший индивидуализм и привели страну к окончательной катастрофе. Даже после обмена ядерными ударами, гибели людей и многих структур можно было бы что-то сделать, свести последствия хотя бы к некоторому уровню. Однако теперь-то что изменишь? Остается одно утешение – он-то все равно выполнил свой долг насколько возможно, и это, может, зачтется на том свете. Сколько еще осталось топтать заснеженную землю? До постъядерной весны, уж во всяком случае, не дожить. Возраст не тот, да и здоровье. Не мальчик. К сожалению.
Тогда почему же ведет себя, словно юноша на первом свидании? И как на первом свидании, длинная дорога показалась очень короткой. Как-то неожиданно стало темнеть, и тут же оказалось, что уже пора взбираться на берег, а там еще пара километров – и Елабуга. А так хотелось, чтобы дорога не кончалась!
Первый год после Катастрофы. Осень. Поездка в город
За километр до въезда они остановились. Какой-нибудь необходимости в остановке не было, тут имелся скорее психологический момент. Так пловец замирает перед прыжком в воду – и вроде все решено, и все равно возникает потребность задержаться на какой-то миг перед покиданием тверди.
Город, где одни служили, другие – просто бывали, а кое-кто и жил, куда хотели и боялись вернуться, о судьбе которого довольно много знали со слов беглецов.
– Почти не фонит, – старлей Бурченко кивнул на дозиметр. – Может, ну его, эти ОЗК, к черту? Спаримся в них на фиг! Три месяца прошло. Да и живут же тут люди!
– Угу. И у них даже рождаются здоровые трехголовые детки, – процедил Воронов.
Шутка не имела успеха. Как-то не до смеха было всем, включая и самого шутившего.
Едранцев, командовавший операцией, посмотрел на прибор, почесал лоб и махнул рукой.
– Ладно. Обойдемся как-нибудь. Но если кто из бойцов опасается, пусть напяливает на себя весь комплект. Порядок движения помните? Первым идет Бурченко, на второй машине – я, Воронов замыкающий. Люки стараться не открывать, покидать броню лишь при необходимости, оружие держать наготове, но огонь вести только в ответ и по возможности – в воздух. Даже если нарвемся на банду, вряд ли они захотят связываться с армейским подразделением. Пугнем, они и убегут.
В нем сильно сказывалась недобрая россиянская закваска с ее боязнью юридической ответственности за применение силы. Хотя какая тут юриспруденция, если государство приказало долго жить и уже давно нет иного закона, кроме права сильного?
Пейзаж вокруг не радовал. Тайга рядом с городом выгорела полностью, и лишь поваленные обугленные лесные великаны напоминали об иных временах и иных картинах. Сплошное пепелище и безрадостное серое небо над головой. Ладно, ветер сегодня сравнительно слабый, а то порою дует так, что хочется назвать его ураганом.