Путь приворота - стр. 7
Начало мая холодным выдалось. И днём-то подмораживало, а ночами вовсе зима возвращалась, лютовала, никак не желая смириться со сменой сезона. Хоть и сошёл уже снег, но кое-где, в тени ещё хранили память о зиме грязные, рыхлые проплешины, которые и сугробами-то не назвать, так… жалкое подобие. Тихо в эту ночь было на кладбище, впрочем, погост, в принципе, самое тихое место в любом населённом пункте, не зря говорят о нём – тихая обитель. Мёртвые неподвижны и молчаливы, а живые… те приходят изредка и стараются не нарушать покой усопших, так уж заведено.
Однако, этой ночью, на редкость холодной и злой, всё шло не по плану. Прошуршали по гравийной дорожке чьи-то лёгкие шаги, прошелестел, подхваченный любопытным ветерком, короткий стон. И затаился погост, вслушиваясь, силясь понять, что понадобилось живому человеку ночью на кладбище, что заманило его в резные ворота, не запирающиеся на ночь, и заставляет бродить среди могил? А человек ступил в жёлтый круг света и замер прямо перед могилой с надтреснутым крестом. И оказалось, что любителем ночных прогулок по кладбищу была всего лишь девчонка. Девушка лет двадцати с небольшим. Она зябко куталась в кожаную куртку, дула на замёрзшие пальцы и всё смотрела, не отрываясь, смотрела на крест. Потом опустила глаза, глянула на фотографию, прислоненную к кресту, и отвернулась.
Лицо мужчины на фотографии казалось живым. То ли игра света-тени подобный эффект, то ли бурное воображение сыграло с девушкой злую шутку, но ей стало страшно. Черные глаза с фотографии заглядывали в душу, спасения от них не имелось. Девушка нервным движением поправила на плече лямку чехла, в котором, судя по габаритам, пряталась гитара.
– Ну что тебе ещё от меня надо?! – с тоской проговорила она. – Ты никогда меня в покое не оставишь, да? – обращалась она к фотографии. – Матвей! Ты, даже умерев, продолжаешь изводить меня… сколько можно?
Девушка присела на корточки, смахнула с основания креста снежный нарост, сугроб будто обнимал его серой лапкой, провела ладонью по холодной, шершавой поверхности.
– Я знаю, ты не слышишь меня. Я знаю, ты не виноват в том, что меня снова и снова тянет сюда. Матвей… Отпусти, прошу! Ты умер, я продолжаю жить, так дозволь мне научиться этому! Просто жить! Просто! Понимаешь, Матвей?!
Девушка коснулась ладонями креста, прочертила пальцами цифры – две лаконичные даты, насчитывающие между собой двадцать восемь лет, вздохнула, бросила взгляд на скулящий на ветру фонарь.
– Нет, нет… Ну не сегодня… – захныкала вдруг она, – Холодно очень, у меня пальцы одеревенели, – бормотала девчонка, доказывая что-то кому-то. Со стороны её монолог и разговор с невидимкой мог показаться странным, но, благо, ночами на кладбище нет никого, значит, свидетелей её безумию точно не сыщется. Разве что фонарь, но он не болтлив, её тайны не выдаст.