Путь Моргана - стр. 11
Мэри была отрадой и утешением Ричарда. Все восхищались ее голубовато-серыми глазами, кудрявыми черными волосами, точеным материнским носиком и безупречной смуглой кожей, унаследованной от родителей. Она взяла лучшее от них обоих, со смехом повторял Ричард, а малышка льнула к его груди, с обожанием устремляя на него взгляд серых глаз – его глаз. Мэри была папиной дочкой, в этом никто не сомневался; оба не могли нарадоваться друг на друга. Эти двое казались единым целым, что вызывало легкое недовольство Дика Моргана. Вечно занятая Пег только улыбалась, ни разу не упрекнув обожаемого Ричарда за то, что ему досталась вся привязанность дочери, по праву принадлежащая матери. В конце концов разве так важно, от кого исходит любовь, если она есть? Не каждый мужчина способен быть хорошим отцом, большинство склонны воспитывать детей в строгости. Но Ричард ни разу не поднял руку на дочь.
Весть о второй беременности привела в радостный трепет обоих родителей: все три года, прошедших после рождения Мэри, они не переставали ждать и тревожиться. Теперь-то наконец у них появится сын!
– Это мальчик, – уверенно заявила Пег, едва ее живот округлился. – Я чувствую себя совсем иначе, не так, как в первый раз.
А потом вспыхнула оспа. Это случилось далеко не впервые, подобные вспышки переживало каждое поколение; смертность от оспы, как и от чумы, постоянно снижалась и вновь возрастала лишь во время самых опустошительных эпидемий. На улицах часто можно было встретить людей с лицами, изрытыми оспинами, – болезнь обезобразила их, но оставила в живых. На лице Дика Моргана виднелось несколько отметин, а Мэг и Пег в детстве перенесли коровью оспу и потому почти не пострадали. В деревнях бытовало поверье, что переболевшие коровьей оспой никогда не заразятся ею вновь. Поэтому, едва Ричарду минуло пять лет, Мэг отправила его в Бедминстер, на ферму к деду, где мальчик учился доить коров до тех пор, пока не заразился и не перенес неопасную и даже полезную оспу.
Точно так же Ричард и Пег намеревались поступить с Мэри, но вспышки коровьей оспы в Бедминстере прекратились. Девочке не исполнилось и четырех лет, когда у нее вдруг начался сильный жар. Изнывая от пронизывающей боли во всем теле, Мэри плакала и звала отца. Когда кузен Джеймс-аптекарь (Морганы доверяли ему больше, чем любому жителю Бристоля, гордо именующему себя врачом) осмотрел маленькую пациентку, его лицо омрачилось.
– Если жар спадет, как только появятся пятна, она выживет, – сообщил Джеймс. – Никакие лекарства не отменят волю Божью. Хорошенько согревайте ее и не вздумайте проветривать комнату.