Путь к себе. Кружит по миру дух, по телу кружит кровь - стр. 11

Сквозь дрёму Дима заметил эти тщетные усилия, не поленился встать и хлопнуть собутыльника по спине:

– Что ты лопочешь, Ильич? Подавился что ли? Ну-ка, скажи что-нибудь по-человечески.

И, чудо! Репин, икнув, заговорил, затараторил, слова посыпались, как горох на пол, разгоняясь и подскакивая:

– … неужто это не сон? Невозможно поверить. Как такое могло случиться? Куда же партия смотрела?

Его торчащие во все стороны лохмы подагрически затряслись.

– Просмотрела твоя партия, – сказал Дима и снова лёг.

Дверь слегка толкнули с той стороны:

– Открой, дешёвка! От нас не скроешься.

– Хрена закуси, – ругнулся Дима с дивана.

– Тобой тоже скоро черви займутся, – пообещал голос Георгия.

Угроза подействовала. Дима подскочил с дивана, подпёр баррикаду спиной:

– Помогай, Ильич.

– Что же вы делаете, люди? – Семён Ильич беспомощно озирался.

В этот момент от мощного толчка дверь распахнулась, баррикада рухнула. Дима побежал головой вперёд через всю ординаторскую. Остановила его стена, в которую он буквально влип.

Нервная судорога исказила лицо мертвеца. Но лишь только он шагнул за порог, в коридоре раздался дружный топот удирающих ног. Семён Ильич преследовать не стал. Он вернулся, чтобы помочь Пирожкову. Тот потирал вторую симметрично взбухшую на лбу шишку.

– Ты, Ильич, себе и представить не сможешь, какой демократы бардак устроили повсюду. В больнице это как-то по-особенному чувствуется.

– Безумие! Чистое безумие! – качал головой Репин. – Любое зло имеет корни. Но вот что питает это безобразие? Что дало ему жизнь? Где же ваш всепобеждающий разум, люди? Неужели вы бессильны бороться со своими страстями? И кто вдруг выпустил их на волю? В грязных палатах больные режутся в карты на деньги. В неотложке у телефона никого. Дежурный фельдшер с шофёром в машине любовью занимаются. Врачи пьют в ординаторской. Ужас!

– Это ещё не ужас, – мрачно сказал Дима. – Знал бы ты, куда больничные денежки расходятся – вообще впал в смертельную хандру. Это всё, Ильич, «демократией» называется, «свободой» до потери человеческого облика. Общество лечить надо, я так думаю, Ильич.

– Я тебя, падла, щас вылечу! – ворвался крик из коридора, и следом гранатой влетела пустая бутылка и хрястнула о стол. Раздался звон битого стекла, полетели брызги.

– Ну, гады! – встрепенулся Дима. – Достали, ей-бо, достали. Прямо мороз по коже.

Он подскочил к двери и дико заорал что-то нечленораздельное. В ответ – дружный удаляющийся топот. Угомонившись, Дима вернулся к прерванному разговору.

– Как лечить? Побольше думать, думать головой, если она ещё имеется. А потом морду бить виновным.