Путь истины. Очерки о людях Церкви XIX–XX веков - стр. 15
За Филаретом следили внимательно. О проповеди тут же сообщили в Зимний дворец, истолковав ее как критику императора, одержавшего к тому времени важные военные и дипломатические победы над Османской империей и Персией. Самолюбивый и обидчивый Николай I усмотрел и в отказе митрополита бежать из холерной Москвы, и в нравоучительной проповеди явный упрек себе. Вероятно, этим вызван его внезапный приезд в первопрестольную 29 сентября. Неизвестно, произошло ли какое-нибудь объяснение, но 5 октября в Успенском соборе Московского Кремля митрополит Филарет произносит проповедь, в которой говорит: «Много должно утешать и ободрять нас, братия, и то, что творит среди нас помазанник Божий, благочестивейший государь наш. Он не причиною нашего бедствия, как некогда был первою причиною бедствия Иерусалима и Израиля Давид…» (179, т. 3, с. 155).
Порывистый и в гневе, и в делании добра, Николай I не увидел злого умысла в «холерной проповеди». Спустя полгода, 19 апреля 1831 года, «за ревностное и многодеятельное служение в архипастырском сане, достойно носимом, и притом многие похвальные подвиги и труды, на пользу Церкви и Государства постоянно оказываемые», митрополит Московский Филарет был награжден высшим в империи орденом святого Андрея Первозванного. И все же Филарет не стал и не мог стать своим в это «глухое и немое» николаевское царствование.
Да, он утверждает авторитетом Церкви справедливость и благодетельность существующей самодержавной власти в России, дав ее чеканную формулу: «…Бог по образу Своего небесного единоначалия устроил на земле Царя; по образу Своего вседержительства – Царя Самодержавного; по образу Своего царства непреходящего, продолжающегося от века и до века, – Царя наследственного» (179, т. 5, с. 126–127). Но он же последовательно утверждает принцип: Церковь выше Царства. В проповеди на день коронации Николая I 20 ноября 1847 года митрополит Филарет сказал: «Благоговение и любовь к Царю нашему природны нам; но мысль о Царе царствующих вернее всего дает сим чувствованиям полную силу, совершенную чистоту, незыблемую твердость и прямоту действия» (179, т. 4, с. 531)>2.
В царствование Александра I святитель Филарет предпринимает несколько попыток серьезных изменений в церковной жизни (помимо перевода Библии и подъема уровня духовных училищ, стоит назвать проект учреждения митрополичьих округов), но в николаевское царствование как будто примиряется с подчиненной ролью Церкви, с жестким приглядом государства. Но только как будто… Постоянное и упорное противоборство московского митрополита и «гусарского» обер-прокурора Н.А. Протасова свидетельствует об этом. Такого же рода пример 1838 года. Николай I вознамерился назначить наследника-цесаревича к присутствию в Синоде – подобно тому, как великий князь Александр Николаевич был введен в Сенат и другие высшие государственные учреждения. Но Филарет воспротивился. Всевластному императору пришлось отказаться от своего намерения, но едва ли он простил московскому митрополиту это «удивительно неделикатное» напоминание о внутренней независимости Церкви.