Путь императора - стр. 13

– А я и не боюсь,– дрожащим голосом ответил Фаргал.– Это я прогнал его.

– Оленя? – спросил Налус.

Фаргал замотал головой.

Большой, наклонившись, высматривал в траве следы.

– Кто это был? – спросил Тарто, покрепче прижимая к себе мальчика.

– Такой, пятнистый, с зубами! – возбужденно проговорил Фаргал.– И шерсть у него такая! – мальчик растопырил пальцы.

Налус хмыкнул.

– Он повалил Бубенца,– Фаргал перестал дрожать,– и хотел его укусить! А я так замахнулся…– мальчик тряхнул луком,– как закричу на него, и он убежал!

– Ха! – воскликнул Большой выпрямившись.– Лесной кот! Глянь, какая лапища!

Тарто отпустил Фаргала и подошел к внуку. Убрав окровавленные лохмотья рубашки, он оглядел глубокие борозды, исполосовавшие грудь мальчика.

– Да,– сказал он.– Налус, дай-ка рубаху, надо забинтовать. Это точно лесной кот.

Трое мужчин разом посмотрели на Фаргала.

– Ну-ка покажи нам еще раз, что ты сделал,– попросил старшина.

– А вот,– охотно откликнулся малыш,– вот я поднял лук, он тут лежал, вот так замахнулся: «Пошел вон! Не смей его трогать!»

Глазенки у Фаргала разгорелись.

– А он вот так сделал шерстью,– малыш растопырил пальцы,– зашипел, подпрыгнул и убежал. Вон туда.

– Чудеса,– сказал Налус, стаскивая рубашку.

Тарто взял у Налуса рубаху, разорвал и крест-накрест обмотал грудь внука.

– Ну ладно, пошли! – распорядился он.– Бери парня, Налус!

Большой сунул за пояс топор, подошел к Фаргалу и протянул ему руку:

– Ты – храбрец! Давай пять!

Ручонка Фаргала была раз в десять меньше ладони Большого.

– А ты покатаешь меня на шее? – спросил малыш, полагая, что расположением Большого надо воспользоваться, не откладывая.

– А как же!

Бывший солдат одним движением забросил Фаргала на плечи. Мальчик вцепился ему в шевелюру и засмеялся.

Так они и появились в лагере. Первым – Налус с раненым сыном на руках, вторым – Большой с Фаргалом на загривке. Последним – Тарто, погруженный в размышления.

Раны Бубенца оказались довольно серьезными, но мази Нифру помогли, через несколько дней раны затянулись. Правда, шрамы на груди у Бубенца остались на всю жизнь.

А лук он подарил Фаргалу. Только стрелы пришлось сделать новые – старые потерялись в лесу.

Когда, позже, Фаргал вспоминал о своем раннем детстве, то первое, что всплывало в памяти,– бесконечные дороги, выкрашенные в красный цвет лошадиные гривы и негромкий голос Тарто, рассказывающий одну из бесчисленных своих историй. Или лесной лагерь, костер, вкусный запах и «так-так-так» маленького барабана, отмеряющего ритм гимнастам. А вот тренировки почему-то запомнились хуже, хотя упражнениями цирковые себя изнуряли непрестанно. Никто не увиливал, даже ленивый Бубенец. Это называлось – работа. Но Фаргалу все было легко, все – в удовольствие.