Путь - стр. 45
– Слышь чё, ты это, угомонись, паря! – выставил ладонь старик и окинул острым взглядом. – Кого возбухаешь то, как дикошарый, язви тя в душу?! Чё те, бес в задницу влез? Ты сам лучше мозгой пошеруди – я тут месяцами один живу, со мной токмо ружьишко для острастки, да топор, да нож, да матушка природа. Вот с ней я всё время и балакаю. А человечьего-то обчения, почитай, и нету. И тут ты в одной чуне у моего порога нарисовался. Весь в ремках, изволоханый, культяпка поломата* (оборванный, грязный и сломана рука). Я тебя в дом затащил, руку починил, гидрогелью сквозь зубы впульнул, укол вона поставил. А ты ещё на меня же хайло и разевашь, и хабалишь ишшо! В моём же доме! Совесть-то есть у тебя? – Старик серьёзно посмотрел ему прямо в душу, и Александр ясно осознал, что зря сорвался.
– Прости меня, дед, это нервы, – извиняющим тоном произнёс он, пытаясь объясниться. – Ты пойми. Я вчера пошёл к подруге своей, у неё день рождения был. И тут эти налетают, шокером шарахнули, я только в мобиле и очнулся. Считай, на полном ходу из неё выскочил, руку вон поломал, потом почти сутки по лесу от них убегал. Нервы стали ни к чёрту за последний день. Причём, я ж ни в чём таком не виноват! Дед, ты…
– Погоди-ка, картошка-то! – всплеснул старик руками и побежал к плите. – Бушь картоху с луком? Голодный, поди.
– Пока не могу сказать, – отозвался Александр, чувствуя одновременно дикий голод и брезгливость к жареному луку. – А тебя как зовут, дед? Давай хоть познакомимся.
Старик молча пошебуршил в сковороде, потом, не торопясь, снова подошёл к Алексу и поглядел из-под бровей так, что тот поднялся под его острым взглядом. Старый протянул руку и, глядя в глаза, веско сказал:
– Зовут меня, мил человек, Ринат Мансурович. И лучше всего называть меня на вы, потому как старше я тебя годов на сорок, не мене. Не надо дед Ринат – не люблю фамильярностев, да и какой я тебе дед? Зови меня Ринат Мансурович, а фамилия моя тебе без надобностев. Понял? – с ударением на последний слог спросил старый. Это было сказано так веско и так строго, что Алекс без внутренних возражений принял эти условия.
– Все понятно, Ринат Мансурович. Извиняйте, если что не так говорил, ещё не отошёл я. Голова гудит. А меня зовут Александр, – второй раз представился он, сжимая крепкую руку старика. – Можно тоже без фамилии, у меня её хрен выговоришь.
– Да ты хохотач, – усмехнулся и оборвал рукопожатие Ринат Мансурович, направившись к плите. – Ну что, Шуран, можа, всё жа перекусишь?
– Шуран? – переспросил Алекс. – Что это за имя?
– А ты не знашь что ли? У нас Александров завсегда Шуранами называли. Нормально слово, безо всякой подвохи, если что. Но, если не по нраву, то могу и по-другому.