Путь через века. Книга 4. Свет счастья - стр. 44

Статуй было не меньше, чем воробьев. Они запросто возникали повсюду, грелись на солнце или прохлаждались в тени, прислушиваясь к спорам горожан и стрекоту цикад. Эти статуи были совершенно не похожи на те, что встречались мне прежде. Пленительные юноши и женщины стояли в непринужденных позах, изображая верховных богов, обитателей Олимпа: кто – посланника Гермеса, кто – воителя Ареса, кто – хранительницу домашнего очага Геру, кто – обольстительницу Афродиту, кто – охотницу Артемиду. Зевсу и Посейдону полагались зрелые мускулистые тела. А Афина привела меня в замешательство: она задумчиво опиралась на копье, на ней была туника в мелкую складку. Я не мог опомниться: до сих пор мне не встречались статуи ни с копьем, ни задумчивые, ни в легком одеянии – аксессуары не отделялись от основного объема, выражение лица оставалось невнятной маской, одежда плотно прилегала к фигуре, – нет, не доводилось мне прежде любоваться ни телом, столь естественно выступающим из глыбы известняка, ни богиней, погруженной в размышления, ни камнем, превращенным в воздушную ткань.

Какое различие с египетскими колоссами! В Мемфисе и Фивах художники ставили на одну доску камень и идею. Перед монументальным фараоном невозможно было забыть о каменной глыбе, из которой высечена статуя, о ее весе, о ее гранитной плотности. Силуэт был прямым, фронтальным, напряженным, торжественным и монолитным, руки прижаты к торсу, ступни параллельны, разве что иногда левое колено чуть выступало вперед. Материал и замысел соединялись на равных.

Греки не довольствовались созданием простейших объемов, они ушли от жесткости, освободили сюжет от материальной основы, части тела – от цельного блока. Тут вскинулась рука, чтобы ладонь коснулась лба. Там напряглась нога, чтобы другая расслабилась. Немного отставленная нога сообщала движение спине и плечам, делая мраморные фигуры живыми. Их равновесие зависело от пропорций, а не от куска мрамора, доставленного из каменоломен. Эти Аполлоны и Афродиты уже обрели органическую плотность, неподвластную той массе, из которой их высек резец ваятеля.

– Подожди. Я хочу пить.

Дафна примостилась на край скамейки в тени, неподалеку от колодца, откуда женщины с амфорами, ведрами и котелками черпали воду. Тут же стояли ослы, на которых грузили сосуды с водой.

– Тебя интересуют только статуи, – весело упрекнула меня она, – но на всякий случай тебе скажу, что колодцев и источников здесь не меньше.

Она достала флягу, подошла к женщинам, произнесла несколько слов, и они пропустили ее вперед. Когда она вернулась, я удивился: